Неточные совпадения
Вместе с нею попали еще две небольшие рыбки: огуречник — род корюшки с темными пятнами по бокам и
на спине (это было очень странно, потому что
идет она вдоль берега моря и никогда не заходит в
реки) и колюшка — обитательница заводей и слепых рукавов, вероятно снесенная к устью быстрым течением
реки.
Я, Н.А. Десулави и П.П. Бордаков с частью команды отправились
на реку Синанцу [Синь-нань-ча — юго-западное разветвление.], а А.И. Мерзляков с остальными людьми
пошел вверх по
реке Литянго [Ли-тянь-гоу — внутренняя желобчатая долина.].
Мы
пошли дальше, а он остался
на реке Иодзыхе.
Кое-где виднелась свежевзрытая земля. Та к как домашних свиней китайцы содержат в загонах, то оставалось допустить присутствие диких кабанов, что и подтвердилось. А раз здесь были кабаны, значит, должны быть и тигры. Действительно, вскоре около
реки на песке мы нашли следы одного очень крупного тигра. Он
шел вдоль
реки и прятался за валежником. Из этого можно было заключить, что страшный зверь приходил сюда не для утоления жажды, а
на охоту за козулями и кабанами.
25 июля мы
пошли к китайским фанзам, расположенным около
реки Дунгоу, по долине которой
идет путь
на реку Сан-хобе.
На другой день мы выступили рано. Путь предстоял длинный, и хотелось поскорее добраться до
реки Сан-хобе, откуда, собственно, и должны были начаться мои работы. П.П. Бордаков взял ружье и
пошел стороной, я с Дерсу по обыкновению отправился вперед, а А.И. Мерзляков с мулами остался сзади.
В долине
реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны следы пожарищ.
На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам
реки и измочаленный колодник в русле указывают
на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время года вода
идет очень стремительно и сильно размывает берега.
Поднявшись
на хребет, мы повернули
на север и некоторое время
шли по его гребню. Теперь слева от нас была лесистая долина
реки Фату, а справа — мелкие речки, текущие в море: Секуму, Одега Первая, Одега Вторая, Тания, Вязтыгни, Хотзе, Иеля и Шакира.
Действительно, кто-то тихонько
шел по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул
на мулов. Они жались друг к другу и, насторожив уши, смотрели по направлению к
реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в самый угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал уши и боязливо поглядывал по сторонам.
Часов в 9 утра мы снялись с бивака и
пошли вверх по
реке Билимбе. Погода не изменилась к лучшему. Деревья словно плакали: с ветвей их
на землю все время падали крупные капли, даже стволы были мокрые.
Мы немного задержались в последней фанзе и только к полудню достигли верховьев
реки. Тропа давно кончилась, и мы
шли некоторое время целиной, часто переходя с одного берега
реки на другой.
Если
пойти по правой, то можно перевалить
на реку Кулумбе (верхний приток Имана), если же
идти по левой (к северо-западу), то выйдешь в один из верхних притоков
реки Арму.
Я решил заняться охотой,
послал двух стрелков к китайцам
на реку Адимил за покупками. За последние пять дней я запустил свою работу, и нужно было заполнить пробелы.
Дело было
на реке Фудзине в мае. Дерсу
шел по долине среди дубового редколесья. При нем была маленькая собачонка. Сначала она весело бежала вперед, но потом стала выказывать признаки беспокойства.
На следующий день, когда я проснулся, солнце было уже высоко. Мои спутники напились чаю и ждали только меня. Быстро я собрал свою постель, взял в карман кусок хлеба и, пока солдаты вьючили мулов,
пошел вместе с Дерсу, Чжан Бао и А.И. Мерзляковым к
реке Билимбе.
Вследствие того что мы рано встали, мы рано выступили и с бивака. Тропа по-прежнему
шла по берегу моря. После
реки Сюригчи
на значительном протяжении
идут метаморфические глинистые сланцы.
28, 29 и 30 августа были посвящены осмотру
реки Сяо-Кемы.
На эту экскурсию я взял с собой Дерсу, Аринина, Сабитова и одного мула. Маршрут я наметил по
реке Сакхоме до истоков и назад, к морю, по
реке Горелой. Стрелки с вьючным мулом должны были
идти с нами до тех пор, пока будет тропа. Дальше мы
идем сами с котомками, а они той же дорогой возвращаются обратно.
Тут тропы опять разделились. Первая ведет
на перевал к
реке Илимо (приток Такемы), а по второй нам следовало
идти, чтобы попасть в истоки
реки Горелой. Дерсу снял котомку и стал таскать бурелом.
Мы
пошли влево и стали взбираться
на хребет, который здесь описывает большую дугу, охватывая со всех сторон истоки
реки Горелой (Угрюмая огибает его с запада).
Мы с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны.
На юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то
река;
на западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня;
на севере тоже тянулись горные хребты;
на восток они
шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина была величественная и суровая.
Следующий день, 31 августа, мы провели
на реке Сяо-Кеме, отдыхали и собирались с силами. Староверы, убедившись, что мы не вмешиваемся в их жизнь, изменили свое отношение к нам. Они принесли нам молока, масла, творогу, яиц и хлеба, расспрашивали, куда мы
идем, что делаем и будут ли около них сажать переселенцев.
Переправившись
на другую сторону
реки, мы
пошли к фанзам, видневшимся вдали. Население Такемы смешанное и состоит из китайцев и тазов. Китайских фанз — 23, тазовских — 11.
Посоветовавшись с тазами, я решил вверх по
реке Такеме
идти с Дерсу, Чжан Бао, Арининым и Чан Лином, племянником горбатого тазы, убежавшего с
реки Иодзыхе. А.И. Мерзлякову с остальными и мулами я велел отправиться
на реку Амагу, где и ждать моего возвращения.
От тазовских фанз вверх по долине
идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега
реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже
идти вброд по воде. Первые «щеки» (из кварцепорфирового туфа) находятся в 12 км от моря, вторые будут
на 2,5 км выше. Здесь в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит. В углублении одной из скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему леса и горы.
От устья Илимо Такема поворачивает
на север и
идет в этом направлении 6 или 7 км. Она все время придерживается правой стороны долины и протекает у подножия гор, покрытых осыпями и почти совершенно лишенных растительности. Горы эти состоят из глинисто-кремнистых сланцев и гранитного порфира. С левой стороны
реки тянется широкая полоса земли, свободная от леса. Здесь можно видеть хорошо сохранившиеся двойные террасы. Деревья, разбросанные в одиночку и небольшими группами, придают им живописный вид.
Вечером, после ужина, я
пошел немного побродить по галечниковой отмели. Дойдя до конца ее, я сел
на пень, принесенный водой, и стал смотреть
на реку.
На следующий день, 8 сентября, мы распрощались с Такемой и
пошли вверх по Такунчи.
Река эта длиной немного более 40 км и течет по кривой с северо-запада к востоку. Около устья она шириной до 6 и глубиной от 1 до 1,2 м по руслу. Вода в ней мутная, с синим опаловым оттенком.
До первой фанзы мы дошли очень скоро. Отдохнув немного и напившись чаю с сухарями, мы
пошли дальше. Вся долина Такунчи, равно как и долина Такемы, покрыта густым хвойно-смешанным лесом. Сильно размытое русло
реки и завалы бурелома указывают
на то, что во время дождей Такунчи знакомы наводнения.
Посоветовавшись между собой, мы решили попытаться переправиться через
реку на плоту и только в случае неудачи
идти к верховьям Илимо и по ней к устью Такемы.
Утром 25 сентября мы распрощались с Такемой и
пошли далее
на север. Я звал Чан Лина с собой, но он отказался. Приближалось время соболевания; ему надо было приготовить сетку, инструменты и вообще собраться
на охоту
на всю зиму. Я подарил ему маленькую берданку, и мы расстались друзьями [В 1925 году Чан Лин трагически погиб там же,
на реке Такеме, в местности Илимо.].
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и
шел прямо
на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул к северо-востоку, затем пересек еще одну
реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток вышел
на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля
на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришел
на реку Найну, прямо к корейским фанзам.
После Такемы в последовательном порядке
идут горные речки: Коами (по-удэгейски Агана, а
на морских картах — Лоаенгоу), потом около мыса Большева будет речка Шооми (по-китайски Сеами, по-удэгейски Соми). Долины их близ моря слились вместе и образовали обширную низину, покрытую редколесьем. Шооми длиной 12 км. Истоки ее находятся около горы Туманной с перевалом
на реку Такему, к местности Илимо.
От
реки Кулумбе
на север до
реки Найны горные породы располагаются следующим образом: сперва
идет андезит со столбчатым, несколько веерообразным распадением, дальше будут дацит с тридимитом и кремнистые сланцы.
27 сентября было посвящено осмотру
реки Найны, почему-то названной
на морских картах Яходеи-Санка.
Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера
на юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В углу, где
река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо
на запад
идет та тропа, по которой прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
Немного дальше камней Сангасу тропа оставляет морское побережье и
идет вверх через перевал
на реке Квандагоу (приток Амагу). Эта
река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же, где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем
река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега моря, будучи отделена от него горным кряжем Чанготыкалани.
После перевала тропа
идет сначала правым берегом
реки, потом переходит через топкое болото
на левый берег, затем снова возвращается
на правую сторону, каковой и придерживается уже до самого устья. В верхней половине
река Квандагоу заросла хвойным лесом, а в нижней — исключительно лиственными породами: тополем, дубом, березой, осокорем, осиной, кленом и т.д.
Путь по
реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять
шли в надежде, что вот-вот покажется море. Наконец лес начал редеть; тропа поднялась
на невысокую сопку, и перед нами развернулась широкая и живописная долина
реки Амагу со старообрядческой деревней по ту сторону
реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже было
идти нам навстречу, но их отговорили староверы.
Не желая переходить
реку вброд, мы пробовали было
идти берегом, но скоро убедились, что это невозможно: первая же скала принудила нас перейти
на другую сторону
реки.
Часов в 12 дня мы были около большой скалы Мафа, что по-удэгейски значит «медведь». Действительно, своими формами она очень его напоминает и состоит из плотного песчаника с прослойками кварца и известкового шпата. У подножия ее
шла свежепротоптанная тропа; она пересекала
реку Кулумбе и направлялась
на север. Дерсу за скалой нашел бивак. По оставленным
на нем следам он узнал, что здесь ночевал Мерзляков с командой, когда
шел с Такемы
на Амагу.
Мы рассчитали, что если
пойдем по тропе, то выйдем
на реку Найну к корейцам, и если
пойдем прямо, то придем
на берег моря к скале Ван-Син-лаза. Путь
на Найну нам был совершенно неизвестен, и к тому же мы совершенно не знали, сколько времени может занять этот переход. До моря же мы рассчитывали дойти если не сегодня, то, во всяком случае, завтра к полудню.
Как ни старались мы избежать бродов, нам не удалось от них отделаться. Но все же заметно было, что они становились реже. Через несколько километров
река разбилась
на протоки, между которыми образовались острова, поросшие тальниками. Тут было много рябчиков. Мы стреляли, но ни одного не могли убить: руки дрожали, не было сил прицеливаться как следует. Понуро мы
шли друг за другом и почти не говорили между собой.
Я
шел как пьяный. Дерсу тоже перемогал себя и еле-еле волочил ноги. Заметив впереди, с левой стороны, высокие утесы, мы заблаговременно перешли
на правый берег
реки. Здесь Кулумбе сразу разбилась
на 8 рукавов. Это в значительной степени облегчило нашу переправу. Дерсу всячески старался меня подбодрить. Иногда он принимался шутить, но по его лицу я видел, что он тоже страдает.
И как бы в подтверждение его слов из-за поворота с левой стороны выглянула скала Ян-Тун-лаза — та самая скала, которую мы видели около устья Кулумбе, когда
шли с
реки Такемы
на Амагу.
За перевалом тропа
идет по болотистой долине
реки Витухэ. По пути она пересекает четыре сильно заболоченных распадка, поросших редкой лиственницей.
На сухих местах царят дуб, липа и черная береза с подлесьем из таволги вперемежку с даурской калиной. Тропинка привела нас к краю высокого обрыва. Это была древняя речная терраса. Редколесье и кустарники исчезли, и перед нами развернулась широкая долина
реки Кусун. Вдали виднелись китайские фанзы.
Утром был довольно сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура стала повышаться и к часу дня достигла +3°С. Осень
на берегу моря именно тем и отличается, что днем настолько тепло, что смело можно
идти в одних рубашках, к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю теплую одежду отправить морем
на лодке, а с собой мы несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с лодкой должен был прийти к устью
реки Тахобе и там нас ожидать.
Маленький ключик привел нас к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и к вечеру достигли
реки Кумуху, которая здесь шириной немного превосходит Цаони и мало отличается от нее по характеру. Ширина ее в верховьях не более 4–5 м. Если отсюда
идти по ней вверх, к Сихотэ-Алиню, то перевал опять будет
на реке Мыхе, но уже в самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день пути.
Когда намеченный маршрут близится к концу, то всегда торопишься: хочется скорее закончить путь. В сущности, дойдя до моря, мы ничего не выигрывали. От устья Кумуху мы опять
пойдем по какой-нибудь
реке в горы; так же будем устраивать биваки, ставить палатки и таскать дрова
на ночь; но все же в конце намеченного маршрута всегда есть что-то особенно привлекательное. Поэтому все рано легли спать, чтобы пораньше встать.
На другой день, чуть только заалел восток, все поднялись как по команде и стали собираться в дорогу. Я взял полотенце и
пошел к
реке мыться.
На реке Кузнецова мы распрощались с солоном. Он возвратился к себе
на реку Тахобе, а мы
пошли дальше
на север. Хей-ба-тоу было приказано следовать вдоль берега моря и дожидаться нас в устье
реки Холонку.
Вечером я сделал распоряжение:
на следующий день Хей-ба-тоу с лодкой должен был перейти
на реку Хатоху и там опять ждать нас, а мы
пойдем вверх по
реке Холонку до Сихотэ-Алиня и затем по
реке Нахтоху спустимся обратно к морю.