Неточные совпадения
На Дальнем Востоке среди моряков я нашел доброжелателей и друзей. В 1906
году они устроили для меня
на берегу моря питательные базы и
на каждый пункт, кроме моих ящиков, добавили от себя еще по ящику с красным вином, консервами, галетами, бисквитами и т.д.
Мне не только не приходилось их подбадривать, а, наоборот, приходилось останавливать из опасения, что они надорвут свое здоровье. Несмотря
на лишения, эти скромные труженики терпеливо несли тяготы походной жизни, и я ни разу не слышал от них ни единой жалобы. Многие из них погибли в войну 1914–1917
годов, с остальными же я и по сие время нахожусь в переписке.
Село Шкотово находится около устья реки Цимухе,
на правом берегу. Основание его относится к 1864
году. В 1868
году его сожгли хунхузы, но
на другой
год оно возродилось снова [Д.Н. Мушкетов. Геологическое описание района Сучанской ж. д., 1910 г.]. Пржевальский в 1870
году в нем насчитал 6 дворов и 34 души обоего пола [Н.М. Пржевальский. Путешествие по Уссурийскому краю, 1869 г., стр. 135–136.]. Я застал Шкотово довольно большим селом [В 1902 г. в селении насчитывалось 88 семейств.].
На вид ему было
лет сорок пять.
На кане сидел мужчина 50
лет и курил трубку.
Между устьями двух последних,
на такой же древней речной террасе, расположилось большое село Ивановское, насчитывающее около 200 дворов [Основание селения относится к 1883
году.].
От описанного села Казакевичево [Село Казакевичево основано в 1872
году.] по долине реки Лефу есть 2 дороги. Одна из них, кружная, идет
на село Ивановское, другая, малохоженая и местами болотистая, идет по левому берегу реки. Мы выбрали последнюю. Чем дальше, тем долина все более и более принимала характер луговой.
Ярко блестевшие
на солнце в разных местах лужи свидетельствовали о том, что долина Лефу в дождливый период
года легко затопляется водой.
Село Успенка расположено
на высоких террасах с левой стороны реки Уссури. Основано оно в 1891
году и теперь имело около 180 дворов.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом деле, если все дождливые дни сидеть
на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за
лето. Мы решили попытать счастья и хорошо сделали. Часам к 10 утра стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая было дорога размокла, и опять появились лужи.
Наш хозяин был мужчина среднего роста, 45
лет. Карие глаза его глядели умно. Он носил большую бороду и
на голове длинные волосы, обрезанные в кружок. Одежда его состояла из широкой ситцевой рубахи, слабо подпоясанной тесемчатым пояском, плисовых штанов и сапог с низкими каблуками.
На вид ему было более 40
лет.
За
лето они добывают около 200 жемчужин
на сумму 500–600 рублей.
Меня эта картина очень заинтересовала. Я подошел ближе и стал наблюдать.
На колоднике лежали сухие грибки, корешки и орехи. Та к как ни грибов, ни кедровых орехов в лесу еще не было, то, очевидно, бурундук вытащил их из своей норки. Но зачем? Тогда я вспомнил рассказы Дерсу о том, что бурундук делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда
на 2
года. Чтобы продукты не испортились, он время от времени выносит их наружу и сушит, а к вечеру уносит обратно в свою норку.
Сильно морщинистое и загорелое лицо и седые волосы
на голове указывали
на то, что
годы его перевалили за седьмой десяток.
40
лет тому назад
на террасах около устья реки Касафуновой жили тазы-удэгейцы. Большей частью они вымерли от оспенной эпидемии в 1881
году.
В 1906
году в деревне этой жило всего только 4 семьи. Жители ее были первыми переселенцами из России. Какой-то особенный отпечаток носила
на себе эта деревушка. Старенькие, но чистенькие домики глядели уютно; крестьяне были веселые, добродушные. Они нас приветливо встретили.
Они рассказывали о том, сколько бедствий им пришлось претерпеть
на чужой земле в первые
годы переселения.
Земля в долине Вай-Фудзина весьма плодородна. Крестьяне не помнят ни одного неурожайного
года, несмотря
на то, что в течение 40
лет пашут без удобрения
на одних и тех же местах.
При входе в залив Ольги справа высится одинокая скала, названная моряками островом Чихачева.
На этой скале поставлена сигнальная башня, указывающая судам место входа. Но так как
летом в этой части побережья почти все время стоят туманы, то она является совершенно бесполезной, ибо с моря ее все равно не видно.
Около поста есть старинное кладбище, совершенно запущенное. Через несколько
лет оно будет совсем утеряно.
На нем похоронили в 1860
году матросов, умерших от цинги.
В 1901
году он был тяжело ранен хунхузами из фальконета и после этого стал прихрамывать
на одну ногу.
Откуда эти тайнобрачные добывают влагу? Вода в камнях не задерживается, а между тем мхи растут пышно.
На ощупь они чрезвычайно влажны. Если мох выжать рукой, из него капает вода. Ответ
на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и есть постоянный источник влаги. Мхи получают воду не из земли, а из воздуха. Та к как в Уссурийском крае
летом и весною туманных дней несравненно больше, чем солнечных, то пышное развитие мхов среди осыпей становится вполне понятным.
Но вот и мхи остались сзади. Теперь начались гольцы. Это не значит, что камни, составляющие осыпи
на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха. Смотря по времени
года, они становятся или сухими, так что легко растираются пальцами руки в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется тонкий слой почвы,
на нем вырастают мхи, а затем уже травы и кустарники.
Летом охота
на зверя возможна только утром,
на рассвете, и в сумерки, до темноты. Днем зверь лежит где-нибудь в чаще, и найти его трудно. Поэтому, воспользовавшись свободным временем, мы растянулись
на траве и заснули.
Стояла китайская фанзочка много
лет в тиши, слушая только шум воды в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек в стороне, сели
на корточки и молча стали смотреть
на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться
на ночь.
При входе в залив Владимира с левой стороны ниже мыса Орехова можно видеть какую-то торчащую из воды бесформенную массу. Это крейсер «Изумруд», выскочивший
на мель и взорвавший себя в 1905
году. Грустно смотреть
на эту развалину. Что можно было, то с «Изумруда» сняли, перевезли в пост Ольги и отправили во Владивосток, остальное разграбили хунхузы.
На реке Тадушу он жил более 60
лет и уже собирался уехать
на родину, чтобы там схоронить свои кости.
Я велел подбросить дров в костер и согреть чай, а сам принялся его расспрашивать, где он был и что делал за эти 3
года. Дерсу мне рассказал, что, расставшись со мной около озера Ханка, он пробрался
на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной перешел в верховья Улахе, где охотился за пантами, а
летом отправился
на Фудзин, к горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по побережью моря. Тогда он пошел
на Тадушу.
Подъем
на Сихотэ-Алинь крутой около гребня. Самый перевал представляет собой широкую седловину, заболоченную и покрытую выгоревшим лесом. Абсолютная высота его равняется 480 м. Его следовало бы назвать именем М. Венюкова. Он прошел здесь в 1857
году, а следом за ним, как по проторенной дорожке, пошли и другие. Вечная слава первому исследователю Уссурийского края!
От перевала Венюкова Сихотэ-Алинь имеет вид гряды, медленно повышающейся
на север. Этот подъем так незаметен для глаза, что во время пути совершенно забываешь, что идешь по хребту, и только склоны по сторонам напоминают о том, что находишься
на водоразделе. Места эти покрыты березняком, которому можно дать не более 40
лет. Он, вероятно, появился здесь после пожаров.
Разрушенные юрты, порубки
на деревьях, пни,
на которых раньше стояли амбары, и эта строганая палочка свидетельствовали о том, что удэгейцы были здесь
год тому назад.
Чем дальше, тем лес становился глуше. В этой девственной тайге было что-то такое, что манило в глубину ее и в то же время пугало своей неизвестностью. В спокойном проявлении сил природы здесь произрастали представители всех лиственных и хвойных пород маньчжурской флоры. Эти молчаливые великаны могли бы многое рассказать из того, чему они были свидетелями за 200 и 300 с лишним
лет своей жизни
на земле.
В этот день мы дошли до серебросвинцового рудника. Здесь была одна только фанза, в которой жил сторож-кореец. Он тоже жаловался
на кабанов и собирался перекочевать к морю. Месторождение руды открыто 40
лет тому назад. Пробовали было тут выплавлять из нее серебро, но неудачно. Впоследствии место это застолбил Ю.И. Бринер.
Ночи сделались значительно холоднее. Наступило самое хорошее время
года. Зато для лошадей в другом отношении стало хуже. Трава, которой они главным образом кормились в пути, начала подсыхать. За неимением овса изредка, где были фанзы, казаки покупали буду и понемногу подкармливали их утром перед походом и вечером
на биваках.
В нижней части живет много китайцев.
На реке Аохобе они появились не более 20
лет тому назад. Раньше здесь жили удэгейцы, впоследствии вымершие и частью переселившиеся
на другое место.
В верховьях реки небольшими рощицами встречается также тис. Этот представитель реликтовой флоры нигде в крае не растет сплошными лесонасаждениями; несмотря
на возраст в 300–400
лет, он не достигает больших размеров и очень скоро становится дуплистым.
Тропа, по которой мы шли, привела нас к лудеве длиной в 24 км, с 74 действующими ямами. Большего хищничества, чем здесь, я никогда не видел. Рядом с фанзой стоял
на сваях сарай, целиком набитый оленьими жилами, связанными в пачки. Судя по весу одной такой пачки, тут было собрано жил, вероятно, около 700 кг. Китайцы рассказывали, что оленьи сухожилья раза два в
год отправляют во Владивосток, а оттуда в Чифу.
На стенках фанзочки сушилось около сотни шкурок сивучей. Все они принадлежали молодняку.
По рассказам тазов, 30
лет тому назад
на реке Санхобе свирепствовала оспа. Не было ни одной фанзы, которую не посетила бы эта страшная болезнь. Китайцы боялись хоронить умерших и сжигали их
на кострах, выволакивая трупы из фанз крючьями. Были случаи, когда вместе с мертвыми сжигались и больные, впавшие в бессознательное состояние.
Он рассказал мне, как несколько
лет тому назад вблизи бухты Терней разбился пароход «Викинг»; узнал о том, как в 1905
году японцы убили его помощника Лю Пула и как он отомстил им за это; рассказал он мне также о партии каторжан, которые в 1906
году высадились
на материке около мыса Олимпиада.
Все эти дни Дерсу пропадал где-то у тазов. Среди них он нашел старика, который раньше жил
на реке Улахе и которого он знал еще в молодые
годы. Он успел со всеми перезнакомиться и везде был желанным гостем.
До вечера еще было много времени, и потому мы с Дерсу взяли свои винтовки и пошли
на разведки. Осенью, во время ненастья, лес имеет особенно унылый вид. Голые стволы деревьев, окутанные холодным туманом, пожелтевшая трава, опавшая
на землю листва и дряблые потемневшие папоротники указывали, что наступили уже сумерки
года. Приближалась зима.
Мы забились в свои палатки и в страхе притихли. Дерсу посматривал
на небо и что-то говорил сам с собой. Я напомнил ему пургу, которая захватила нас около озера Ханка в 1902
году.
На старинных картах, составленных в 1854
году, река эта значится под именем Нимана. Слово это маньчжурское и означает «горный козел». Отсюда легко могло получиться и другое слово — «Иман». Удэгейцы называют ее сокращенно Има, а китайцы к этому названию прибавляют еще слово «хе» (река) — «Има-хе».
Естественно, что наше появление вызвало среди китайцев тревогу. Хозяин фанзы волновался больше всех. Он тайком послал куда-то рабочих. Спустя некоторое время в фанзу пришел еще один китаец.
На вид ему было 35
лет. Он был среднего роста, коренастого сложения и с типично выраженными монгольскими чертами лица. Наш новый знакомый был одет заметно лучше других. Держал он себя очень развязно и имел голос крикливый. Он обратился к нам
на русском языке и стал расспрашивать, кто мы такие и куда идем.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать
лет живу
на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Частный пристав. Имею честь поздравить вас, ваше высокоблагородие, и пожелать благоденствия
на многие
лета!
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже
на то, чтобы ей было восемнадцать
лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что
лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают
на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и
на Онуфрия его именины. Что делать? и
на Онуфрия несешь.
Хлестаков, молодой человек
лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания
на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.