Неточные совпадения
Гора Тудинза представляет собой массив, круто падающий
в долину
реки Лефу и изрезанный глубокими
падями с северной стороны. Пожелтевшая листва деревьев стала уже осыпаться на землю. Лес повсюду начинал сквозить, и только дубняки стояли еще одетые
в свой наряд, поблекший и полузасохший.
Почва около берегов более или менее твердая, но стоит только отойти немного
в сторону, как сразу
попадешь в болото. Среди зарослей скрываются длинные озерки. Эти озерки и кусты ивняков и ольшаников, растущие рядами, свидетельствуют о том, что
река Лефу раньше текла иначе и несколько раз меняла свое русло.
Но вот лес кончился. Перед нами открылась большая поляна. На противоположном конце ее, около гор, приютилась деревушка Загорная. Но
попасть в нее было нелегко. Мост, выстроенный староверами через
реку, был размыт.
3 часа мы шли без отдыха, пока
в стороне не послышался шум воды. Вероятно, это была та самая
река Чау-сун, о которой говорил китаец-охотник. Солнце достигло своей кульминационной точки на небе и
палило вовсю. Лошади шли, тяжело дыша и понурив головы.
В воздухе стояла такая жара, что далее
в тени могучих кедровников нельзя было найти прохлады. Не слышно было ни зверей, ни птиц; только одни насекомые носились
в воздухе, и чем сильнее припекало солнце, тем больше они проявляли жизни.
Китаец говорил, что если мы будем идти целый день, то к вечеру дойдем до земледельческих фанз. Действительно,
в сумерки мы дошли до устья Эрлдагоу (вторая большая
падь). Это чрезвычайно порожистая и быстрая
река. Она течет с юго-запада к северо-востоку и на пути своем прорезает мощные порфировые пласты. Некоторые из порогов ее имеют вид настоящих водопадов. Окрестные горы слагаются из роговика и кварцита. Отсюда до моря около 78 км.
Немного ниже Касафуновой
пади в Вай-Фудзин с правой стороны впадают 2
реки — Сандагоу и Лисягоу [Ли-ся-гоу — нижняя грушевая долина.].
Как только мы вошли
в лес, сразу
попали на тропинку. После недавних дождей
в лесу было довольно сыро. На грязи и на песке около
реки всюду попадались многочисленные следы кабанов, оленей, изюбров, козуль, кабарожки, росомах, рысей и тигров. Мы несколько раз подымали с лежки зверей, но
в чаще их нельзя было стрелять. Один раз совсем близко от меня пробежал кабан. Это вышло так неожиданно, что, пока я снимал ружье с плеча и взводил курок, от него и след простыл.
Начиная с 7 июля погода снова стала портиться. Все время шли дожди с ветром. Воспользовавшись непогодой, я занялся вычерчиванием маршрутов и обработкой путевых дневников. На эту работу ушло 3 суток. Покончив с ней, я стал собираться
в новую экспедицию на
реку Арзамасовку. А.И. Мерзлякову было поручено произвести съемку Касафуновой долины и Кабаньей
пади, а Г.И. Гранатман взялся произвести рекогносцировку
в направлении Арзамасовка — Тадушу.
Стрелки недолго сидели у огня. Они рано легли
спать, а мы остались вдвоем с Дерсу и просидели всю ночь. Я живо вспомнил
реку Лефу, когда он впервые пришел к нам на бивак, и теперь опять, как и
в тот раз, я смотрел на него и слушал его рассказы.
Свет от костров отражался по
реке яркой полосой. Полоса эта как будто двигалась, прерывалась и появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились удары топора, говор людей и смех. Расставленные на земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями. Казаки слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена
в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись
спать. Остался только один караульный для охраны коней, пущенных на волю.
И здесь, как и на
реке Вай-Фудзине, при переходе через Сихотэ-Алинь, наблюдателя поражает разница
в растительности. За водоразделом мы сразу
попали в лиственный лес; хвоя и мох остались позади.
Мы
попали на Тютихе
в то время, когда кета шла из моря
в реки метать икру. Представьте себе тысячи тысяч рыб от 3,3 до 5 кг весом, наводняющих
реку и стремящихся вверх, к порогам. Какая-то неудержимая сила заставляет их идти против воды и преодолевать препятствия.
У корейцев
в фанзе было так много клопов, что сам хозяин вынужден был
спать снаружи, а во время дождя прятался
в сарайчик, сложенный из тонкого накатника. Узнав об этом, мы отошли от фанзы еще с километр и стали биваком на берегу
реки.
Китайская заездка устраивается следующим образом: при помощи камней
река перегораживается от одного берега до другого, а
в середине оставляется небольшой проход. Вода просачивается между камнями, а рыба идет по руслу к отверстию и
падает в решето, связанное из тальниковых прутьев. 2 или 3 раза
в сутки китаец осматривает его и собирает богатую добычу.
В верховьях Иман слагается из 2
рек, текущих с юга. Мы
попали на правую речку, которую китайцы называют Ханихеза. От Сихотэ-Алиня до слияния их будет не менее 30 км.
Река Аохобе. — Лудева. — Береговая тропа. — Страшный зверь. — Три выстрела. — Бегство. — Бурый медведь. — Трофей, закопанный
в землю. — Дерсу по следам восстанавливает картину борьбы с медведем. — Возвращение на бивак. — От
реки Мутухе до Сеохобе. —
Река Мутухе. — Отставшие перелетные птицы. — Лежбище сивучей. — Злоупотребление огнестрельным оружием. —
Пал. — Поиски бивака. — Дым и холодные утренники. — Озера около
реки Сеохобе. — Хищничество китайцев
Теперь уже нам нечего было скрываться от китайцев, поэтому мы отправились
в первую попавшуюся фанзу и легли
спать.
В полдень мы встали, напились чаю и затем пошли вверх по долине
реки Дунгоу, что по-китайски означает Восточная
падь.
Растительность
в долине
реки Дунгоу довольно скудная. Редколесье из дуба и черной березы, лиственницы и липы дровяного и поделочного характера нельзя назвать лесом. Молодняка нигде нет, он систематически два раза
в год уничтожается
палами. Склоны гор, обращенные к югу, поросли кустарниками, главным образом таволгой, калиной и леспедецей. Все остальное пространство — луговое и заболоченное. Ширина
реки — 4–6 м; она порожиста и мелководна. Некоторые пороги очень красивы и имеют вид небольших водопадов.
За водоразделом мы нашли ручей, который привел нас к
реке Дананце, впадающей
в Кулумбе (верхний приток Имана). Пройдя по ней 10 км, мы повернули на восток и снова взобрались на Сихотэ-Алинь, а затем спустились к
реке Да-Лазагоу (приток Сицы). Название это китайское и
в переводе означает
Падь больших скал.
Рано мы легли
спать и на другой день рано и встали. Когда лучи солнца позолотили вершины гор, мы успели уже отойти от бивака 3 или 4 км. Теперь
река Дунца круто поворачивала на запад, но потом стала опять склоняться к северу. Как раз на повороте, с левой стороны,
в долину вдвинулась высокая скала, увенчанная причудливым острым гребнем.
Около
реки мы нашли еще одну пустую юрту. Казаки и Бочкарев устроились
в ней, а китайцам пришлось
спать снаружи, около огня. Дерсу сначала хотел было поместиться вместе с ними, но, увидев, что они заготовляли дрова, не разбирая, какие попадались под руку, решил
спать отдельно.
Я принялся расспрашивать удэгейца об Имане и узнал, что
в верхнем течении
река имеет направление течения параллельно Сихотэ-Алиню, причем истоки ее находятся на высоте истоков Тютихе. Странное явление! Вода сбегает с водораздела
в каких-нибудь 60 км от моря, течет на запад, совершает длинный кружной путь для того, чтобы
в конце концов
попасть в то же море.
С левой стороны высилась скалистая сопка. К
реке она подходила отвесными обрывами. Здесь мы нашли небольшое углубление вроде пещеры и развели
в нем костер. Дерсу повесил над огнем котелок и вскипятил воду. Затем он достал из своей котомки кусок изюбровой кожи,
опалил ее на огне и стал ножом мелко крошить, как лапшу. Когда кожа была изрезана, он высыпал ее
в котелок и долго варил. Затем он обратился ко всем со следующими словами...
Неточные совпадения
Татьяна долго
в келье модной // Как очарована стоит. // Но поздно. Ветер встал холодный. // Темно
в долине. Роща
спит // Над отуманенной
рекою; // Луна сокрылась за горою, // И пилигримке молодой // Пора, давно пора домой. // И Таня, скрыв свое волненье, // Не без того, чтоб не вздохнуть, // Пускается
в обратный путь. // Но прежде просит позволенья // Пустынный замок навещать, // Чтоб книжки здесь одной читать.
Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей казался девочке огромной
рекой, а яхта — далеким, большим судном, к которому, едва не
падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки.
Темное небо уже кипело звездами, воздух был напоен сыроватым теплом, казалось, что лес тает и растекается масляным паром. Ощутимо
падала роса.
В густой темноте за
рекою вспыхнул желтый огонек, быстро разгорелся
в костер и осветил маленькую, белую фигурку человека. Мерный плеск воды нарушал безмолвие.
Тени колебались, как едва заметные отражения осенних облаков на темной воде
реки. Движение тьмы
в комнате, становясь из воображаемого действительным, углубляло печаль. Воображение, мешая и
спать и думать, наполняло тьму однообразными звуками, эхом отдаленного звона или поющими звуками скрипки, приглушенной сурдинкой. Черные стекла окна медленно линяли, принимая цвет олова.
Потом он слепо шел правым берегом Мойки к Певческому мосту, видел, как на мост, забитый людями, ворвались пятеро драгун, как засверкали их шашки, двое из пятерых, сорванные с лошадей, исчезли
в черном месиве, толстая лошадь вырвалась на правую сторону
реки, люди стали швырять
в нее комьями снега, а она топталась на месте, встряхивая головой; с морды ее
падала пена.