История истекшего тысячелетия должна была им показать, что такой шаг назад невозможен; что если вся область к востоку от Эльбы и Заале, некогда заселенная целой семьей родственных между собой
славянских народов, сделалась немецкой, то этот факт указывает только историческую тенденцию и вместе с тем физическую и интеллектуальную способность немецкой нации подчинять себе своих старых восточных соседей, поглощать и ассимилировать их; что эта ассимилирующая тенденция немцев всегда служила и еще служит одним из могущественнейших средств распространения западноевропейской цивилизации на восток европейского континента» (курсив мой — Н. Б.) (стр. 116-117).
Неточные совпадения
У русского
народа могло бы быть и должно было бы быть свое слово в тот исторический час, когда разыгралась страшная борьба мира
славянского и мира германского.
Она и является одним из германских влияний, мешающих русскому
народу сознать, что в мире происходит великая, всемирно-историческая борьба славянства и германства, двух враждебных сил истории, что
славянская раса или выйдет из этой борьбы победительницей, отразит притязания германизма и выполнит свою миссию в истории, или будет унижена и оттеснена.
Мы верим, что сильная Россия даст большую свободу миру и всем
народам мира, чем сильная Германия, что в духе
славянском есть большая всемирность, чем в насильническом германском духе.
Что касается до богатства народного духа, то нам достаточно указать на поляков, единственный
славянский народ, который бывал разом и силен и свободен.
Неточные совпадения
Подымутся русские движения… и увидят, как глубоко заронилось в
славянскую природу то, что скользнуло только по природе других
народов…
— У Чехова — тоже нет общей-то идеи. У него чувство недоверия к человеку, к
народу. Лесков вот в человека верил, а в
народ — тоже не очень. Говорил: «Дрянь
славянская, навоз родной». Но он, Лесков, пронзил всю Русь. Чехов премного обязан ему.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей
славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими
народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать
народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
Так выковалось польское национальное обличье, совсем особенный славянско-католический лик, отличный и от лика романских католических
народов, и от лика
славянских православных
народов.
Я верю, что бессознательно
славянская идея живет в недрах души русского
народа, она существует, как инстинкт, все еще темный и не нашедший себе настоящего выражения.