Он не был противником индустриального развития, подобно многим другим народникам, но он ставит традиционный для
русской мысли XIX века вопрос о том, может ли Россия избежать капиталистического периода развития, и решает его в том смысле, что Россия может сократить до нуля срок капиталистического периода и прямо перейти от низших форм хозяйства к хозяйству социалистическому.
Неточные совпадения
Славянофилы неправы были еще потому, что именно в петровский период истории был расцвет
русской культуры, было явление Пушкина и великой
русской литературы, пробудилась
мысль и стали возможны сами славянофилы.
И все же
русский XIX век создаст одну из величайших в мире литератур и напряженную, своеобразную, очень свободную
мысль.
Чаадаев высказал
мысль, которую нужно считать основной для
русского самосознания, он говорит о потенциальности, непроявленности
русского народа.
Эта
мысль могла казаться осуждением
русского народа, поскольку она обращена к прошлому, —
русский народ ничего великого в истории не сотворил, не выполнил никакой высокой миссии.
Потом он пишет «Апологию сумасшедшего» и в ней высказывает характерные для
русского сознания
мысли о
русском мессианстве.
Германская
мысль воспринималась активно и перерабатывалась в
русский тип
мысли.
Русские западники, которым чужд был религиозный тип славянофилов, увлеклись гегелианством, которое было для них столь же тоталитарной системой
мысли и жизни, охватывающей решительно все.
Русский молодой человек, принадлежавший к поколению идеалистов 30-х и 40-х годов, исповедывал тоталитарное шеллингианство или тоталитарное гегелианство в отношении ко всей жизни, не только жизни
мысли и жизни социальной, но и жизни личной, в отношении любви или чувства природы.
Русская социальная
мысль скрывалась под формой литературной критики, потому что по цензурным условиям она не могла себя иначе выразить.
Русские гегелианцы 40-х годов сначала поняли Гегеля консервативно и истолковали
мысль о «разумности действительности» в том смысле, что нужно примириться с окружающей действительностью, действительностью Николаевской эпохи и увидеть в ней разум.
Русские романтики-идеалисты 40-х годов бежали от социальной действительности в мир
мысли, фантазии, литературы, в отраженный мир идей.
Тут поставлена проблема теодиции, проблема оправдания страдания, которая есть основная
русская проблема и источник
русского атеизма, проблема цены прогресса, которая будет играть большую роль в социальной
мысли 80-х годов.
В основе
русского нигилизма, взятого в чистоте и глубине, лежит православное мироотрицание, ощущение мира лежащим во зле, признание греховности всякого богатства и роскоши жизни, всякого творческого избытка в искусстве, в
мысли.
Если
русским свойственна была
мысль о священном помазании власти, то им же свойственна была
мысль, что всякая власть есть зло и грех.
По сравнению с экстремизмом Нечаева и Бакунина другие течения
русской революционно-социалистической, народнической
мысли были смягченными и умеренными.
Это другая полоса
русской социалистической
мысли.
С этим связана была особенная проблема в истории
русской социалистической
мысли — может ли Россия миновать капиталистическое развитие, господство буржуазии, может ли революция быть социалистической, можно ли применять к России теорию марксизма, не считаясь с особенностями
русского пути.
Именно у
русских писателей с особенной остротой ставилась проблема об оправдании человеческого творчества и культуры и подверглась сомнению оправданность культуры, как это было и в течениях
русской социальной
мысли.
Русским же была более свойственна целостность, тоталитарность, как в
мысли, так и в творчестве и жизни.
Ленин вернулся по новому к старой традиции
русской революционной
мысли.
И тут произошел возврат к традициям великой
русской литературы и
русской религиозно-философской
мысли.
В характере Ленина были типически
русские черты и не специально интеллигенции, а
русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прикрасам и к риторике, практичность
мысли, склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе.
Вся Россия, весь
русский народ оказался подчиненным не только диктатуре коммунистической партии, ее центральному органу, но и доктрине коммунистического диктатора в своей
мысли и своей совести.
И мы видим, что в
русском коммунистическом царстве совершенно отрицается свобода совести и
мысли.
Русская творческая религиозная
мысль, начиная с Хомякова, стояла на путях религиозной реформации на православной почве.
Гекер также совсем не понимает новой проблематики
русской религиозной
мысли.
Русская творческая религиозная
мысль выносила идею Богочеловечества; подобно тому, как в Иисусе Христе Богочеловеке произошло индивидуальное воплощение Бога в человеке, в христианском человечестве должно произойти коллективное, соборное воплощение Бога.
Идея Богочеловечества как сущности христианства мало раскрывалась западной христианской
мыслью и является оригинальным порождением
русской христианской
мысли.
Проблематика
русской религиозной
мысли обращена к более отдаленному будущему, когда насущные экономические вопросы будут решены, она обращена к вечности.
Уже в конце восьмидесятых годов он появился в Москве и сделался постоянным сотрудником «Русских ведомостей» как переводчик, кроме того, писал в «
Русской мысли». В Москве ему жить было рискованно, и он ютился по маленьким ближайшим городкам, но часто наезжал в Москву, останавливаясь у друзей. В редакции, кроме самых близких людей, мало кто знал его прошлое, но с друзьями он делился своими воспоминаниями.
Неточные совпадения
Таковы-то были
мысли, которые побудили меня, смиренного городового архивариуса (получающего в месяц два рубля содержания, но и за всем тем славословящего), ку́пно [Ку́пно — вместе, совместно.] с троими моими предшественниками, неумытными [Неумы́тный — неподкупный, честный (от старого
русского слова «мыт» — пошлина).] устами воспеть хвалу славных оных Неронов, [Опять та же прискорбная ошибка.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих
мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих
мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих
русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась
мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою
мысль, состоящую в том, что
русский рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд
Русского народа вытекает из сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на востоке.
— Каждый член общества призван делать свойственное ему дело, — сказал он. — И люди
мысли исполняют свое дело, выражая общественное мнение. И единодушие и полное выражение общественного мнения есть заслуга прессы и вместе с тем радостное явление. Двадцать лет тому назад мы бы молчали, а теперь слышен голос
русского народа, который готов встать, как один человек, и готов жертвовать собой для угнетенных братьев; это великий шаг и задаток силы.
Русские барышни большею частью питаются только платоническою любовью, не примешивая к ней
мысли о замужестве; а платоническая любовь самая беспокойная.