Конец этого мира есть не что иное, как окончательное преодоление объективации, освобождение от власти объектности, освобождение и от
власти общества, как одной из форм объектности.
Да и большая часть анархических учений противопоставляет не свободу человеческой личности
власти общества и государства, а свободу народной стихии власти государства, оставляя народный коллектив безраздельным господином.
Неточные совпадения
Бог и есть гарантия свободы личности от порабощения
власти природы и
общества, царства кесаря, мира объектности.
При этом господство безгосударственного коммунистического
общества может быть ещё более тоталитарным, чем господство государства, встречающего границы своей
власти.
В буржуазном
обществе, основанном на
власти денег, роскошь развивается, главным образом, благодаря женолюбию буржуа.
Утопия совершенного
общества в условиях нашего мира, утопия священного царства и священной
власти, утопия совершенной и абсолютной общей воли народа или пролетариата, утопия абсолютной справедливости и абсолютного братства сталкивается с верховной ценностью личности, с личной совестью и личным достоинством, со свободой духа и совести.
Персоналистический социализм должен быть не классовым, а народным и человеческим, т. е. свободным от
власти классового
общества, порождающего новое рабство.
Решение социального вопроса политикой, принявшей абсолютный характер, авторитетом
власти, есть в значительной степени фиктивное решение, оно не создает новой ткани
общества.
В действительности неотъемлемые права человека, устанавливающие границы
власти общества над человеком, определяются не природой, а духом.
Неточные совпадения
— Я советую тебе, друг мой, съездить с визитом к губернатору, — сказал он Аркадию, — ты понимаешь, я тебе это советую не потому, чтоб я придерживался старинных понятий о необходимости ездить к
властям на поклон, а просто потому, что губернатор порядочный человек; притом же ты, вероятно, желаешь познакомиться с здешним
обществом… ведь ты не медведь, надеюсь? А он послезавтра дает большой бал.
«Если я хочу быть искренним с самим собою — я должен признать себя плохим демократом, — соображал Самгин. — Демос — чернь,
власть ее греки называли охлократией. Служить народу — значит руководить народом. Не иначе. Индивидуалист, я должен признать законным и естественным только иерархический, аристократический строй
общества».
— Наши Аристотели из газет и журналов, маленькие деспоты и насильники, почти обоготворяют
общество, требуя, чтоб я безоговорочно признала его право
власти надо мной, — слышал Самгин.
— Господа присяжные заседатели, — продолжал между тем, грациозно извиваясь тонкой талией, товарищ прокурора, — в вашей
власти судьба этих лиц, но в вашей же
власти отчасти и судьба
общества, на которое вы влияете своим приговором. Вы вникните в значение этого преступления, в опасность, представляемую
обществу от таких патологических, так сказать, индивидуумов, какова Маслова, и оградите его от заражения, оградите невинные, крепкие элементы этого
общества от заражения и часто погибели.
Четвертый разряд составляли люди, потому только зачисленные в преступники, что они стояли нравственно выше среднего уровня
общества. Таковы были сектанты, таковы были поляки, черкесы, бунтовавшие за свою независимость, таковы были и политические преступники — социалисты и стачечники, осужденные за сопротивление
властям. Процент таких людей, самых лучших
обществ, по наблюдению Нехлюдова, был очень большой.