Неточные совпадения
Пестеля можно
считать первым русским социалистом; социализм его
был, конечно, аграрным.
Но можно
считать доказанным, что община не
была исключительной особенностью России и
была свойственна всем формам хозяйствования на известной ступени развития.
Этот же хаос Тютчев чувствует и за внешними покровами истории и предвидит катастрофы. Он не любит революцию и не хочет ее, но
считает ее неизбежной. Русской литературе свойствен профетизм, которого нет в такой силе в других литературах. Тютчев чувствовал наступление «роковых минут» истории. В стихотворении, написанном по совсем другому поводу,
есть изумительные строки...
Основной идеей христианства он
считал идею Богочеловечества, о чем речь
будет, когда
буду говорить о русской религиозной философии.
Серьезную и глубокую связь между мужчиной и женщиной, основанную на подлинной любви, интеллигентные русские
считают подлинным браком, хотя бы он не
был освящен церковным и государственным законом.
И, наоборот, связь, освященную церковным законом, при отсутствии любви, при насилиях родителей и денежных расчетах
считают безнравственной, она может
быть прикрытым развратом.
Чтобы слиться с народом и его верой, он одно время принуждал себя
считать православным, соблюдал все предписания православной церкви, но не в силах
был смириться, взбунтовался и начал проповедовать свою веру, свое христианство, свое Евангелие.
Это
было философски столь упадочное и жалкое время, когда
считали серьезным аргументом против существования души тот факт, что при анатомировании трупов души не нашли.
Он признает, что у русского народа
есть склонность к анархии, но
считает это великим злом.
Толстой справедливо
считал, что преступление
было условием жизни государства, как она слагалась в истории.
Синода признавались его друзьями и учениками [Кн. А. Оболенский и Лукьянов.], от него пошли братья Трубецкие и столь отличный от них С. Булгаков, с ним себя связывали и ему поклонялись, как родоначальнику, русские символисты А. Блок и А. Белый, и Вячеслав Иванов готов
был признать его своим учителем, его
считали своим антропософы.
Неясно, что должно
быть отнесено к откровению, что — к богословию и что — к философии, неясно также, какую философию нужно
считать обязательно связанной с православным богословием.
— Полно, милый Илья! Нехотя станешь жить, как живут около тебя.
Будешь считать, хозяйничать, читать, слушать музыку. Как у ней теперь выработался голос! Помнишь Casta diva?
— Да, кузина, вы
будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы с князем, и видя, что я в то же время беру у князя деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны
были считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и беру у князя за сестру деньги зазнамо!
В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в глаза людям, не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно
было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не думать об этом. Так он и сделал.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так
считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Милон. Это его ко мне милость. В мои леты и в моем положении
было бы непростительное высокомерие
считать все то заслуженным, чем молодого человека ободряют достойные люди.
Дворянин, например,
считал бы за первое бесчестие не делать ничего, когда
есть ему столько дела:
есть люди, которым помогать;
есть отечество, которому служить.
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не
было о нем ни слуху, ни вести, то мы и
считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Г-жа Простакова. Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша не прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота. Денег нет — что
считать? Деньги
есть —
сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.