Но неправда, несправедливость мира не есть
отрицание Бога, ибо к Богу неприменимы наши категории силы, власти и даже справедливости.
Отрицание Бога, иного мира и всего трансцендентного признали достаточным основанием того пафоса, по которому человек божествен, человек имеет бесконечные права, человеку предстоит блестящее будущее.
Понравились мне эти слова, только не понял я насчёт питья, и он мне рассказал про философа Сократа, отравленного народом за
отрицание бога. Всё бы надо знать, всё в прошлом интересно и поучительно, а я — точно крот, дневному свету неприятелем живу.
Он стал говорить несколько иначе, когда познакомился со слесарем Шапошниковым, рабочим Крестовникова, — чахоточный Яков, гитарист, знаток Библии, поразил его яростным
отрицанием бога. Расплевывая во все стороны кровавые шматки изгнивших легких, Яков крепко и страстно доказывал:
Неточные совпадения
Я был в известный период моей жизни а-теистом, если под атеизмом понимать анти-теизм,
отрицание традиционных религиозных понятий о
Боге.
Переживание богооставленности не означает
отрицание существования
Бога, оно даже предполагает существование
Бога.
— Это уж их дело, а не мое! — резко перебил его Марфин. — Но я написал, что я христианин и масон, принадлежу к такой-то ложе… Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера… Между господами энциклопедистами и нами вражды мелкой и меркантильной не существует, но есть вражда и несогласие понятий: у нас, масонов, —
бог, у них — разум; у нас — вера, у них — сомнение и
отрицание; цель наша — устройство и очищение внутреннего человека, их цель — дать ему благосостояние земное…
Если в прежнее время, во времена Рима, в Средние века, случалось, что христианин, исповедуя свое учение, отказывался от участия в жертвах, от поклонения императорам,
богам, или в Средние века от поклонения иконам, от признания папской власти, то
отрицания эти, во-первых, были случайны: человек мог быть поставлен в необходимость исповедания своей веры и мог прожить жизнь, не будучи поставлен в эту необходимость.
Из этого уже знакомого нам определения апофатического богословия о том, что
Бог есть Ничто не в смысле
отрицания, но в смысле недостаточности нсякого утверждения, Эриугена делает смелый и парадоксальный вывод, что
Бог не-знает самого себя.