Я также и сейчас думаю, что равенство есть метафизически пустая идея и что
социальная правда должна быть основана на достоинстве каждой личности, а не на равенстве.
Парадокс моего существования в том, что, будучи асоциален и антисоциален в одном смысле, в другом смысле я был очень социален, так как стремился к
социальной правде и справедливости, к социальному освобождению, к братской общности людей.
Но это произошло лишь в части интеллигенции, большая часть ее продолжала жить старыми материалистическими и позитивистическими идеями, враждебными религии, мистике, метафизике, эстетике и новым течениям в искусстве, и такую установку считали обязательной для всех, кто участвует в освободительном движении и борется за
социальную правду.
Было, конечно, профессиональное нищенство, но «босяка» не было в нынешнем смысле, и диким представилось бы нам, искавшим также идеалов, возводить алкоголиков, контрабандистов, простых воришек или бездомных бродяг в особый класс носителей
социальной правды!
Неточные совпадения
— Не совсем так, это
правда, — тотчас же согласился Разумихин, торопясь и разгорячаясь, по обыкновению. — Видишь, Родион: слушай и скажи свое мнение. Я хочу. Я из кожи лез вчера с ними и тебя поджидал; я и им про тебя говорил, что придешь… Началось с воззрения социалистов. Известно воззрение: преступление есть протест против ненормальности
социального устройства — и только, и ничего больше, и никаких причин больше не допускается, — и ничего!..
Под конец жизни, разочаровавшись в возможности в России органической цветущей культуры, отчасти под влиянием Вл. Соловьева, К. Леонтьев даже проектировал что-то вроде монархического социализма и стоял за
социальные реформы и за решение рабочего вопроса, не столько из любви к справедливости и желания осуществить
правду, сколько из желания сохранить хоть что-нибудь из красоты прошлого.
Огромная разница еще в том, что в то время как Руссо не остается в
правде природной жизни и требует
социального контракта, после которого создается очень деспотическое государство, отрицающее свободу совести, Толстой не хочет никакого
социального контракта и хочет остаться в
правде божественной природы, что и есть исполнение закона Бога.
Правда —
социальная, раскрытие возможности братства людей и народов, преодоление классов; ложь же — в духовных основах, которые приводят к процессу дегуманизации, к отрицанию ценности человека, к сужению человеческого сознания, которое было уже в русском нигилизме.
Он один решается признаться, что он не хочет
правды и справедливости в
социальной жизни, потому что она означает гибель красоты жизни.