Неточные совпадения
Я бы не мог
написать романа,
хотя у меня есть свойства, необходимые беллетристу.
Каждую книгу я
хотел бы
написать наново.
Поэтому я
хочу еще
написать метафизику, которая, конечно, не будет рациональной системой [Сейчас уже издана моя новая книга, которая целостно выражает мою метафизику: “Опыт эсхатологической метафизики.
Но
хотя я довольно много
писал, я не
написал за эти годы ничего, за чем я мог бы признать сейчас устойчивое значение.
Манера
писать у меня, как я говорил уже, афористическая,
хотя эта естественно свойственная мне форма недостаточно выработанная и последовательная.
Но я
пишу и не как ученый, и не как артист, я не стремлюсь объективировать своего творчества, я
хочу выразить себя, крикнуть другим, что услыхал изнутри.
По обыкновению, я продолжал много
писать,
хотя и ничего не мог напечатать.
И вы, красотки молодые, // Которых позднею порой // Уносят дрожки удалые // По петербургской мостовой, // И вас покинул мой Евгений. // Отступник бурных наслаждений, // Онегин дома заперся, // Зевая, за перо взялся, //
Хотел писать — но труд упорный // Ему был тошен; ничего // Не вышло из пера его, // И не попал он в цех задорный // Людей, о коих не сужу, // Затем, что к ним принадлежу.
— Бабушка! ты не поняла меня, — сказала она кротко, взяв ее за руки, — успокойся, я не жалуюсь тебе на него. Никогда не забывай, что я одна виновата — во всем… Он не знает, что произошло со мной, и оттого пишет. Ему надо только дать знать, объяснить, как я больна, упала духом, — а ты собираешься, кажется, воевать! Я не того хочу. Я
хотела написать ему сама и не могла, — видеться недостает сил, если б я и хотела…
Спутники мои беспрестанно съезжали на берег, некоторые уехали в Капштат, а я глядел на холмы, ходил по палубе, читал было, да не читается,
хотел писать — не пишется. Прошло дня три-четыре, инерция продолжалась.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик
пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя.
Хотите, прочту?
Крестьяне речь ту слушали, // Поддакивали барину. // Павлуша что-то в книжечку //
Хотел уже
писать. // Да выискался пьяненький // Мужик, — он против барина // На животе лежал, // В глаза ему поглядывал, // Помалчивал — да вдруг // Как вскочит! Прямо к барину — // Хвать карандаш из рук! // — Постой, башка порожняя! // Шальных вестей, бессовестных // Про нас не разноси! // Чему ты позавидовал! // Что веселится бедная // Крестьянская душа?
Сочинил градоначальник, князь Ксаверий Георгиевич Миналадзе [Рукопись эта занимает несколько страничек в четвертую долю листа;
хотя правописание ее довольно правильное, но справедливость требует сказать, что автор
писал по линейкам. — Прим. издателя.]
"Прибыл я в город Глупов, —
писал он, — и
хотя увидел жителей, предместником моим в тучное состояние приведенных, но в законах встретил столь великое оскудение, что обыватели даже различия никакого между законом и естеством не полагают.
— Я
писал и вам и Сергею Иванычу, что я вас не знаю и не
хочу знать. Что тебе, что вам нужно?