Неточные совпадения
Церковь в своем всемирно-историческом делании и неизбежном приспособлении к уровню человеческому была по преимуществу
церковью Петра, от которого идет преемственность священства.
Ныне мир переходит к высшей духовной жизни, и осознает человек окончательно, что
церковь не может иметь физической плоти, а может иметь лишь плоть духовную [Та концепция
церкви, которая была у Хомякова,
церкви как органической соборной жизни в свободе и любви, не имеющей никаких внешних признаков и критериев, в сущности, должна отрицать физическую плоть
церкви,
историческую материю православия.
В
церкви исторической, соответствующей первым, младенческим стадиям развития нового человека, не было еще подлинного откровения о человеке.
Историческая Петрова
церковь бессильна удовлетворить современного человека, она не может справиться с его религиозной трагедией, она всегда отвечает не на то, о чем спрашивают, она утоляет не ту муку, лечит не те раны, она помогает спастись от грехов младенческих, но ничего не в силах сделать с грехами зрелыми, она не хочет знать нового в человеке.
Подлинная мистика, напр., мистика Я. Бёме, соединяет
исторические церкви и вероисповедания, углубляя религиозный опыт.
И здесь снова выступает огромное значение уже кристаллизованного, отлившегося в догматы, культ и быт церковного предания,
исторической церкви, которая всегда умеряет самозваные притязания от имени «церкви мистической», т. е. нередко от имени своей личной мистики (или же, что бывает еще чаще и особенно в наше время, одной лишь мистической идеологии, принимаемой по скудости мистического опыта за подлинную мистику).
Вся русская творческая религиозная жизнь XIX и XX века, начиная с Хомякова и славянофилов и до мыслителей начала XX века, обличали грехи русской
исторической церкви и нередко говорили более резкие вещи, чем Гекер.
Это пленение объективацией происходит в
исторической Церкви как социальном институте у книжников и фарисеев, в застывших ортодоксиях, в государстве, организующем дух, в законническом морализме, в формальном искусстве, претендующем на классицизм, в духе академичности, организующей и нормирующей познание, в законнической семье, подавляющей любовь, и т. п.
Неточные совпадения
Церковь есть бесспорная реальность, и реальность духовно-мистическая, и реальность социально-историческая.
Отношения
церкви и государства есть одна из форм отношения духа и кесаря, но уже в форме
исторической объективации.
В известном смысле можно сказать, что
историческое христианство создано
церковью, религиозным коллективом как социологическим феноменом.
И это сильнее моих распрей с
церковью экстериоризированной в мире
историческом и социальном.
У него был пафос духовной свободы (этим проникнуто все его мышление), была гениальная интуиция соборности, которую он узрел не в
исторической действительности православной
церкви, а за ней.