Неточные совпадения
Но духовная культура России, то ядро жизни, по
отношению к которому сама государственность
есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения в мире.
Наши левые и революционные направления не так уже глубоко отличаются в своем
отношении к государству от направлений правых и славянофильских, — в них
есть значительная доза славянофильского и аскетического духа.
Таинственное противоречие
есть в
отношении России и русского сознания к национальности.
И в этом всегда
был один из духовных источников ложного
отношения к польскому вопросу.
Загадочная антиномичность России в
отношении к национальности связана все с тем же неверным соотношением мужественного и женственного начала, с неразвитостью и нераскрытостью личности, во Христе рожденной и призванной
быть женихом своей земли, светоносным мужем женственной национальной стихии, а не рабом ее.
А это значит, что русский народ в
отношении к своей русской земле должен
быть мужествен и светоносен, должен владеть землей и оформлять ее хаотические стихии, а не растворяться в ней, не пассивно ей отдаваться.
Есть что-то неприятное и мучительное в слишком легком, благодушном, литературно-идеологическом
отношении к войне.
Это означает радикально иное
отношение к государству и культуре, чем то, которое
было доныне у русских людей.
Некоторые славянофильствующие и в наши горестные дни думают, что если мы, русские, станем активными в
отношении к государству и культуре, овладевающими и упорядочивающими, если начнем из глубины своего духа создавать новую, свободную общественность и необходимые нам материальные орудия, если вступим на путь технического развития, то во всем
будем подобными немцам и потеряем нашу самобытность.
В этом
отношении в русском религиозном сознании
есть коренной дуализм.
К святому сложилось
отношение, как к иконе, лик его стал иконописным ликом, перестал
быть человеческим.
Русский интеллигентский максимализм, революционизм, радикализм
есть особого рода моралистический аскетизм в
отношении к государственной, общественной и вообще исторической жизни.
На свободе, без крайней необходимости, мы
были в этом
отношении очень беспечны.
Именно в русском империализме должна
была быть всечеловеческая широта и признание всякой народной индивидуальности, бережное и щедрое
отношение ко всякой народности.
Но
отношение славянофилов к самому больному и самому важному для нас, русских, славянскому вопросу — к вопросу польскому —
было в корне своем ложным и не славянским.
Отношение к балканским славянам у славянофилов
было иное и лучшее, чем к полякам.
Но и тут славянофилы
были слишком исключительными русофилами, чтобы допускать братское и равное
отношение.
И такое
отношение будет вполне согласным с душой русского народа, великодушной, бескорыстной и терпимой, дарящей, а не отнимающей, которой все еще не знают славяне, так как она закрыта для них нашей не народной государственной политикой.
До последней степени обострившийся вопрос об
отношении всякого индивидуального национального бытия к единому и объединенному человечеству должен
быть решен, как вопрос космического размаха.
И хотелось бы обратить особое внимание на то, что в польско-русских
отношениях есть более глубокая, духовная сторона.
В сложном
отношении к «германской идее» стоит Ницше, который по духу своему и по крови не
был чистым германцем.
Кажется, что война
есть исключительное погружение в материю и не имеет никакого
отношения к духу.
Христианство
есть сплошное противоречие. И христианское
отношение к войне роковым образом противоречиво. Христианская война невозможна, как невозможно христианское государство, христианское насилие и убийство. Но весь ужас жизни изживается христианином, как крест и искупление вины. Война
есть вина, но она также
есть и искупление вины. В ней неправедная, грешная, злая жизнь возносится на крест.
Отношение к войне может
быть лишь антиномическое.
Но при таком
отношении к жизни нельзя
было бы творить большую историю.
Да и неправдоподобно, чтобы мы
были во всех
отношениях лучше немцев и чтобы враги наши
были такими уж низкими злодеями и воля их целиком
была отдана неправде и злу.
Это миросозерцание
было номиналистическим в
отношении ко всем историческим организмам: национальным, государственным, церковным — и реалистическим лишь в
отношении к социальному человеку и социальным классам.
Менее всего можно
было бы сказать, что такое частно-женственное
отношение к жизни
есть результат сильного чувства личности.
Но в
отношении к жизни русской интеллигенции, да и вообще русских людей
есть как бы преобладание женственного, господства чувства женственного сострадания, женственных «частных» оценок, женственного отвращения к истории, к жестокости и суровости всего исторического, к холоду и огню восходящего ввысь духа.
Поминание Бога, как самодостаточного и бездвижного существа,
есть ограниченная и отвлеченная рациональная мысль, такое понимание не дано в духовном опыте, в котором
отношения с Богом всегда драматичны.
Это достаточно выяснено Кантом, хотя он
был непоследователен, признавая причинные
отношения между вещью в себе и явлением.
Вместе с тем
отношение человека к космосу определяется тем, что он
есть микрокосм, он заключает в себе космос или заключает в себе историю.
Тоталитаризм
есть религиозная трагедия, и в нем обнаруживается религиозный инстинкт человека, его потребность в целостном
отношении к жизни.
Слишком забывают, что социальная жизнь людей связана с космической жизнью и что не может
быть достигнуто совершенного общества без
отношения к жизни космической и действия космических сил.
Маркс в этом
отношении противоречив, но у него, в противоречии с материализмом,
есть схоластический реализм понятий.
В этом
отношении XIX век
был великим веком.
Но социализм должен
быть связан с новым, небуржуазным
отношением людей.
Отношения церкви и государства
есть одна из форм
отношения духа и кесаря, но уже в форме исторической объективации.
Отношения церкви и государства
были и
будут противоречивы и неразрешимы.
Проблема общества
есть проблема
отношения не «я» к «ты», а «я» к «мы», и через
отношение к «мы» —
отношение к «ты».
Есть большая аналогия в
отношении социальной революции к творческим ценностям.
Это
будет отвлеченная справедливость, не имеющая
отношения к конкретным людям.
Коммюнотарность
есть духовное начало людей, общность и братство в
отношениях людей, и она совсем не означает какой-то реальности, стоящей над людьми и ими командующей.
Марксизм
был пессимистичным в
отношении к прошлому и оптимистичным в
отношении к будущему.
Капитал
есть не вещь, вне человека находящаяся, а
отношение людей в производстве.
Национальность
есть ступень индивидуализации в
отношении к человечеству и объединения в
отношении к человеку.
Национальность
есть индивидуальное качество человека, индивидуальное в
отношении человечества и индивидуальное в
отношении человека.
И самый большой, самый предельный трагизм
есть трагизм в
отношении человека к Богу.