Неточные совпадения
Глубоким представляется учение Мейстера Эккерта [Эккерт был мистиком огромной силы, но он был пантеист, превратил христианство в
религию отвлеченной духовности и явился мистическим истоком протестантизма.] о Перво-Божестве (Gottheit), которое глубже и изначальнее
Бога (Gott).
В дохристианских
религиях Бог был далеким и страшным или так затуманивался слабостью человеческого зрения, что виделся в форме многобожия.
Только отдельные философы провидели Единого
Бога и предчувствовали
религию спасения.
Бог открывался человеку и в древних
религиях, сообщал людям Свою волю через избранных Своих людей, но никогда до Христа не воплощался
Бог, не являлся в образе личности.
Гуманизм,
религия человечества, человеческого могущества и человеческого совершенства, стал пафосом нового, потерявшего
Бога человечества.
Назревает сознание, что правда о человеке может быть открыта и утверждена лишь вместе с правдой о
Боге, что истинный гуманизм заключается в
религии богочеловечества.
Процесс истории привел человечество XIX века к идее прогресса, которая стала основной, вдохновляющей, стала как бы новой
религией, новым
богом.
Позитивная теория прогресса и есть
религия грядущего земного
бога, и все ее чаяния предсказаны пророческими христианскими книгами.
Вся историческая драма
религии Нового Завета в том, что Новый Завет человека с
Богом, Завет любви и свободы не был еще соборным соединением человечества с Божеством.
Европейская культура идет быстрыми шагами к пределу человеческого самообоготворения, к новой безбожной
религии, к земному
богу, который уже всех поработит и которому поклонятся окончательно.
В истинной теургии творится не
Бог и
боги, как того хочет
религия человекобожества; теургия есть творчество с
Богом, творчество божественного в мире, продолжение творения
Бога.
Но для философии существует лишь отвлеченное абсолютное, только постулат конкретного
Бога религии, и своими силами, без прыжка над пропастью, философия не может перешагнуть от «бога интеллектуального» и «интеллектуальной любви к нему» к личной любви к живому Богу.
Неточные совпадения
— Господа! — возгласил он с восторгом, искусно соединенным с печалью. — Чего можем требовать мы, люди, от жизни, если даже
боги наши глубоко несчастны? Если даже
религии в их большинстве — есть
религии страдающих
богов — Диониса, Будды, Христа?
— Вот, например, англичане: студенты у них не бунтуют, и вообще они — живут без фантазии, не бредят, потому что у них — спорт. Мы на Западе плохое — хватаем, а хорошего — не видим. Для народа нужно чаще устраивать религиозные процессии, крестные хода. Папизм — чем крепок? Именно — этими зрелищами, театральностью. Народ постигает
религию глазом, через материальное. Поклонение
богу в духе проповедуется тысячу девятьсот лет, но мы видим, что пользы в этом мало, только секты расплодились.
— Устала я и говорю, может быть, грубо, нескладно, но я говорю с хорошим чувством к тебе. Тебя — не первого такого вижу я, много таких людей встречала. Супруг мой очень преклонялся пред людями, которые стремятся преобразить жизнь, я тоже неравнодушна к ним. Я — баба, — помнишь, я сказала: богородица всех
религий? Мне верующие приятны, даже если у них
религия без
бога.
Я приставал к нему часто с
религией, но тут туману было пуще всего. На вопрос: что мне делать в этом смысле? — он отвечал самым глупым образом, как маленькому: «Надо веровать в
Бога, мой милый».
От
Бога китайцы еще дальше, нежели от царя. Последователи древней китайской
религии не смеют молиться небесным духам: это запрещено. Молится за всех богдыхан. А буддисты нанимают молиться бонз и затем уже сами в храмы не заглядывают.