Неточные совпадения
— Господа! — возгласил он с восторгом, искусно соединенным с печалью. — Чего можем требовать мы, люди, от жизни, если даже
боги наши глубоко несчастны? Если даже
религии в их большинстве — есть
религии страдающих
богов — Диониса, Будды, Христа?
— Вот, например, англичане: студенты у них не бунтуют, и вообще они — живут без фантазии, не бредят, потому что у них — спорт. Мы на Западе плохое — хватаем, а хорошего — не видим. Для народа нужно чаще устраивать религиозные процессии, крестные хода. Папизм — чем крепок? Именно — этими зрелищами, театральностью. Народ постигает
религию глазом, через материальное. Поклонение
богу в духе проповедуется тысячу девятьсот лет, но мы видим, что пользы в этом мало, только секты расплодились.
— Устала я и говорю, может быть, грубо, нескладно, но я говорю с хорошим чувством к тебе. Тебя — не первого такого вижу я, много таких людей встречала. Супруг мой очень преклонялся пред людями, которые стремятся преобразить жизнь, я тоже неравнодушна к ним. Я — баба, — помнишь, я сказала: богородица всех
религий? Мне верующие приятны, даже если у них
религия без
бога.
Я приставал к нему часто с
религией, но тут туману было пуще всего. На вопрос: что мне делать в этом смысле? — он отвечал самым глупым образом, как маленькому: «Надо веровать в
Бога, мой милый».
От
Бога китайцы еще дальше, нежели от царя. Последователи древней китайской
религии не смеют молиться небесным духам: это запрещено. Молится за всех богдыхан. А буддисты нанимают молиться бонз и затем уже сами в храмы не заглядывают.
-Жюсте или об апостоле Жан-Жаке; но разве папа Вольтер, благословлявший Франклинова внука во имя
бога и свободы, не был пиетист своей человеческой
религией?
— Вы никогда не дойдете, — говорила она, — ни до личного
бога, ни до бессмертия души никакой философией, а храбрости быть атеистом и отвергнуть жизнь за гробом у вас у всех нет. Вы слишком люди, чтобы не ужаснуться этих последствий, внутреннее отвращение отталкивает их, — вот вы и выдумываете ваши логические чудеса, чтоб отвести глаза, чтоб дойти до того, что просто и детски дано
религией.
Один рабочий, который мне показался интереснее других, с большой страстностью нападал на
религию и на веру в
Бога.
В пределе
религий кошмар грезится, как явление злого
Бога, который из рабства мыслится людьми как добрый.
И еще говорил: если бы в человеке, в его сердце не было зародыша
религии, то и сам
Бог не научил бы
религии.
Понимание христианства как
религии Богочеловечества радикально противоположно судебному пониманию отношений между
Богом и человеком и судебной теории искупления, распространенной в богословии католическом и протестантском.
Бог мстителен, все
религии жестоки.
Позитивная теория прогресса и есть
религия грядущего земного
бога, и все ее чаяния предсказаны пророческими христианскими книгами.
В истинной теургии творится не
Бог и
боги, как того хочет
религия человекобожества; теургия есть творчество с
Богом, творчество божественного в мире, продолжение творения
Бога.
Назревает сознание, что правда о человеке может быть открыта и утверждена лишь вместе с правдой о
Боге, что истинный гуманизм заключается в
религии богочеловечества.
Вся историческая драма
религии Нового Завета в том, что Новый Завет человека с
Богом, Завет любви и свободы не был еще соборным соединением человечества с Божеством.
Процесс истории привел человечество XIX века к идее прогресса, которая стала основной, вдохновляющей, стала как бы новой
религией, новым
богом.
Только отдельные философы провидели Единого
Бога и предчувствовали
религию спасения.
Европейская культура идет быстрыми шагами к пределу человеческого самообоготворения, к новой безбожной
религии, к земному
богу, который уже всех поработит и которому поклонятся окончательно.
Бог открывался человеку и в древних
религиях, сообщал людям Свою волю через избранных Своих людей, но никогда до Христа не воплощался
Бог, не являлся в образе личности.
Глубоким представляется учение Мейстера Эккерта [Эккерт был мистиком огромной силы, но он был пантеист, превратил христианство в
религию отвлеченной духовности и явился мистическим истоком протестантизма.] о Перво-Божестве (Gottheit), которое глубже и изначальнее
Бога (Gott).
Гуманизм,
религия человечества, человеческого могущества и человеческого совершенства, стал пафосом нового, потерявшего
Бога человечества.
В дохристианских
религиях Бог был далеким и страшным или так затуманивался слабостью человеческого зрения, что виделся в форме многобожия.
Я прошу поцеловать ручку у батюшки и матушки. Если провидению не угодно, чтоб мы здесь увиделись, в чем, впрочем, я не отчаиваюсь, то будем надеяться, что
бог, по милосердию своему, соединит нас там, где не будет разлуки. Истинно божеская
религия та, которая из надежды сделала добродетель. Обнимите всех добрых друзей.
— Во всех
религиях одно только и вечно: это эстетическая сторона, — говорил он, — отнимите вы ее — и
религии нет! Лютерство, исключившее у себя эту сторону, не
религия, а
бог знает что такое!
— Да, но это название ужасно глупое; они были политеисты, то есть многобожники, тогда как евреи, мы, христиане, магометане даже — монотеисты, то есть однобожники. Греческая
религия была одна из прекраснейших и плодовитейших по вымыслу; у них все страсти, все возвышенные и все низкие движения души олицетворялись в
богах; ведь ты Венеру, богиню красоты, и Амура,
бога любви, знаешь?
Нет, я никого не могу любить, кроме
бога, ни в чем не могу найти утешения, кроме
религии! Знаешь ли, иногда мне кажется, что у меня выросли крылья и что я лечу высоко-высоко над этим дурным миром! А между тем сердце еще молодо… зачем оно молодо, друг мой? зачем жестокий рок не разбил его, как разбил мою жизнь?
— Значит, по-твоему, и
богом обманули нас? Так. Я тоже думаю, что
религия наша — фальшивая.
А потом и еще: формы правления, внешняя и внутренняя политики, начальство, военные и морские силы,
религия,
бог — с кем обо всем этом по душе поговорить?
В деле
религии он заявляет претензию, чтоб
бог, без всяких с его стороны усилий, motu proprio [по собственному почину] посылал ангелов своих для охраны его.
— Но неужели же ни вы, ни Гегель не знаете, или, зная, отвергаете то, что говорит Бенеке? — привел еще раз мнение своего любимого философа Егор Егорыч. — Бенеке говорит, что для ума есть черта, до которой он идет могущественно, но тут же весь и кончается, а там, дальше, за чертой, и поэзия, и
бог, и
религия, и это уж работа не его, а дело фантазии.
— Далее этой черты ум ничего не понимает, и тут уж действуют наши чувства и воображение, и из них проистекли пророчества, все
религии, все искусства, да, я думаю, и все евангельские истины: тут уж наитие
бога происходит!
Патриархальные
религии обоготворяли семьи, роды, народы; государственные
религии обоготворяли царей и государства. Даже и теперь большая часть малообразованных людей, как наши крестьяне, называющие царя земным
богом, подчиняются законам общественным не по разумному сознанию их необходимости, не потому, что они имеют понятие об идее государства, а по религиозному чувству.
Человек божеского жизнепонимания признает жизнь уже не в своей личности и не в совокупности личностей (в семье, роде, народе, отечестве или государстве), а в источнике вечной, неумирающей жизни — в
боге; и для исполнения воли
бога жертвует и своим личным, и семейным, и общественным благом. Двигатель его жизни есть любовь. И
религия его есть поклонение делом и истиной началу всего —
богу.
Религия его состоит в возвеличении глав союзов: родоначальников, предков, государей и в поклонении
богам — исключительным покровителям его семьи, его рода, народа, государства.
Дикарь признает жизнь только в себе, в своих личных желаниях. Благо его жизни сосредоточено в нем одном. Высшее благо для него есть наиполнейшее удовлетворение его похоти. Двигатель его жизни есть личное наслаждение.
Религия его состоит в умилостивлении божества к своей личности и в поклонении воображаемым личностям
богов, живущим только для личных целей.
— Не уходи от меня, не уходи, — говорила она мужу. — Скажи, Алеша, отчего я перестала
богу молиться? Где моя вера? Ах, зачем вы при мне говорили о
религии? Вы смутили меня, ты и твои друзья. Я уже не молюсь.
Веровать в
бога не умно, но
религия должна быть охраняема, так как для народа необходимо сдерживающее начало, иначе он не будет работать.
— Я ничего не могу представить ужаснее положения ребенка, которого прямо из приюта, полного страха божия, отдают ужасным матерям вроде княгини Варвары Никаноровны, у которой ни
бога, ни
религии и никаких правил… Я не знаю, как правительство на все это смотрит, а по-моему, я бы не отпустила дочь жить с княгинею Протозановою.
— Без
религии, без авторитетов, без истинного знания куда же можно прийти, кроме… Но я не произношу этого страшного слова; я просто зажмуриваю глаза, и говорю: Dieu, qui mene toutes choses a bien, ne laissera pas perir notre chere et sainte Russie… [
Бог, который направляет все к благу, не допустит гибели нашей дорогой святой Руси…] нашу святую, православную Русь, messieurs!
И клянусь вам
богом, что я увидел тут все: и дискредитирование власти, и презрение к обществу, и насмешку над
религией, и космополитизм, и выхваление социализма…
Сам Бегушев, не признавая большой разницы в
религиях, в сущности был пантеист, но вместе с тем в
бога живого, вездесущего и даже в громах и славе царствующего любил верить.
— Да-с, так-с это, именно так-с, — продолжал Истомин. — И все это так именно потому, что сынове мира сего мудрейши сынов света суть, всвоем роде. Праздник на вашей улице. Женщины, не наши одни русские женщины, а все почти женщины, в целом мире, везде они одной с вами
религии — одному с вами золотому
богу кланяются. Всегда они нас продадут за вас, будьте в этом благонадежны.
— На Украине народ, пожалуй, более поэт в
религии, — рассказывает Ромась, — а здесь, под верою в
бога, я вижу только грубейшие инстинкты страха и жадности. Такой, знаете, искренней любви к
богу, восхищения красотою и силой его — у здешних нет. Это, может быть, хорошо: легче освободятся от
религии, она же — вреднейший предрассудок, скажу вам!
— Что, братец, делать! Но я, однако, терплю. Я бы тебе посоветовал искать утешение в
религии. Ты молишься
богу?
— Не ври, Мишка! Ты пошли его к чёрту, Матвей! Никаких
богов! Это — тёмный лес:
религия, церковь и всё подобное; тёмный лес, и в нём — разбойники наши! Обман!
А мне казалось, что идеал нашего счастья в
боге, и к нему стремится человек двумя путями: в
религии — чувством, в науке — умом; я думал, что чувство это ненасытимо, а ум ограничен условиями материи; я думал поэтому, что истинного счастья нет на земле для человека, а есть только довольство да наслаждение» (стр. 444).
Говоря о примирении искусства с
религией, он всеми словами и действиями своими доказывает, что художник погиб в нем; дай
бог, чтобы это было только на время…
Старик не верил в
бога, потому что почти никогда не думал о нем; он признавал сверхъестественное, но думал, что это может касаться одних лишь баб, и когда говорили при нем о
религии или чудесном и задавали ему какой-нибудь вопрос, то он говорил нехотя, почесываясь...
Психология народных обрядов коренится в религиозном миросозерцании. Заклинающий человек властен над природой, она служит только ему; оттого он сам чувствует себя
богом. Это подтверждается массой фактов, собранных о людях-богах. Состояние сознания заклинающего природу, по словам Е. В. Аничкова, еще не
религия, но то смутное мировоззрение, в котором таились уже зачатки
религии. Заклинание — это древнейшая форма религиозного сознания. [Там же, стр. 38–39]