— Особенности
национального духа, община, свирели, соленые грибы, паюсная икра, блины, самовар, вся поэзия деревни и графское учение о мужицкой простоте — все это, Самгин, простофильство, — говорил Кутузов, глядя в окно через голову Клима.
Сверхнационализм, универсализм — такое же существенное свойство русского
национального духа, как и безгосударственность, анархизм.
Неточные совпадения
— Мне не нравится в славянофильстве учение о
национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого
духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
Национальные движения XIX века глубоко противоположны универсальному
духу средних веков, которыми владели идеи всемирной теократии и всемирной империи и которые не знали национализма.
Истинный русский мессианизм предполагает освобождение религиозной жизни, жизни
духа от исключительной закрепощенности у начал
национальных и государственных, от всякой прикованности к материальному быту.
Русское
национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по
духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее
национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Но это — трусливый и маловерный национализм, это — неверие в силу русского
духа, в несокрушимость
национальной силы, это — материализм, ставящий наше духовное бытие в рабскую зависимость от внешних материальных условий жизни.