Неточные совпадения
Воспринимаемая мною чернильница принудительно мне дана, как и
связь частей суждения; она меня насилует, как и весь
мир видимых вещей; я не свободен принять ее или не принять.
Если
мир не-я переживается в опыте не только через его действия на субъект, а и сам по себе, в своей собственной внутренней сущности, то это значит, что опыт заключает в себе также и нечувственные элементы и что
связи между вещами даны в опыте.
Только в глубоких наших
связях с универсальным бытием, в лежащей в нас точке пересечения двух
миров и можно искать разгадки этой болезненности нашего восприятия
мира и самого процесса знания.
Интуиция и есть благодать, схождение Самого Бога в существо
мира, и это дано в органических
связях индивидуальной чувственности и индивидуального разума с универсальной чувственностью и универсальным разумом.
Без Духа не было бы Церкви, божественной
связи всего
мира с Богом.
Отпавший от Бога
мир все же сохранил с Ним мистическую
связь, хотя и поврежденную.
Только соборная, церковная мистика, которую я условно называю объективной, имеет своей основой реальное преосуществление, обладает тайной
связи с историей, с преображением
мира как сущего.
Я
связь миров, повсюду сущих, // Я крайня степень вещества, // Я средоточие живущих, // Черта начальна Божества. // Я телом в прахе истлеваю, // Умом громам повелеваю; // Я царь, — я раб, — я червь, — я бог! — // Но будучи я столь чудесен, // Отколь я происшел? — Безвестен; // А сам собой я быть не мог.
Софийность мира имеет для твари различную степень и глубину: в высшем своем аспекте это — Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое Небо и Новая Земля; во внешнем, периферическом действии в космосе она есть универсальная
связь мира, одновременно идеальная и реальная, живое единство идеальности и реальности, мыслимосТи и бытия, которого ищет новейшая спекулятивная философия (Фихте, Шеллинг, Гегель, неокантианство).
Неточные совпадения
— Я помню про детей и поэтому всё в
мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную
связь с гувернанткой своих детей…
Впрочем, ради дочери прощалось многое отцу, и
мир у них держался до тех пор, покуда не приехали гостить к генералу родственницы, графиня Болдырева и княжна Юзякина: одна — вдова, другая — старая девка, обе фрейлины прежних времен, обе болтуньи, обе сплетницы, не весьма обворожительные любезностью своей, но, однако же, имевшие значительные
связи в Петербурге, и перед которыми генерал немножко даже подличал.
Но и старая вера в Промысл требует переоценок, она связывалась с оптимизмом и бестрагичным взглядом на этот феноменальный
мир, подчиненный необходимым каузальным
связям.
Тот хаос, в который сейчас ввергнут
мир и за ним мысль, должен был бы привести к пониманию неразрывной
связи истины с существованием Логоса, Смысла.
Мир объектов,
мир феноменов, с царствующей в нем необходимостью, лишь внешняя сфера, но за ним скрыта глубина
связи с Богом.