Неточные совпадения
До сих пор живьем прыгают перед ним две фигуры. Одна то и дело бродила по роще, где тихие сидели и в жар некоторые шили или читали. Она не могла
уже ни работать, ни читать. На
голове носила она соломенную шляпу высоким конусом, с широкими полями, и розовую ситцевую блузу. Выдавала себя за княжну Тараканову.
Сон не шел. В груди жгло.
Голова отказывалась
уже работать, дальше перебирать, что ему делать и как отметить двум «мерзавцам». Подать на них жалобу или просто отправить кому следует донесение.
Мать не видала она больше суток. В эти сорок часов и решилась судьба ее. Ей
уже не уйти от своей страсти… «Вася» взял ее всю. Только при муже или на людях она еще сдерживает себя, а чуть осталась одна — все в ней затрепещет, в
голове — пожар, безумные слова толпятся на губах, хочется целовать мантилью, шляпку, в которой она была там, наверху, у памятника.
Боязнь выдать себя совсем отлетела от Серафимы. Роковое слово «любовник»
уже не прыгало у нее в
голове. Мать простит ей, когда надо будет признаться.
Ей было
уже за тридцать. Сразу восточный наряд, —
голову ее покрывал бархатный колпак с каким-то мешком, откинутым набок, — показывал, что она татарка. Шелковая короткая безрукавка ловко сидела на ней. Лицо подрумяненное, с насурмленными бровями, хитрое и худощавое, могло еще нравиться.
— Вася! — еще порывистее перебила его Серафима и положила горячую
голову на его левое плечо. Зачем ей деньги?.. Я
уж тебе говорила, какая она… И опять же отец и к ней обращается.
Он
уже переживал минуты настоящей опасности и знал, что не теряется. В
голове его сейчас же становилось ясно и возбужденно, как от большого приема хины.
Ее руки и ноги усиленно работали,
голова поднималась над уровнем воды, и распустившиеся волосы покрывали ей почти все лицо. Они были
уже в нескольких аршинах от берега. Их ноги начали задевать за песок.
На спиртное он был довольно крепок; коньяк все-таки делал свое… Он сам удивлялся тому, что его не коробит. Большова выпила
уже с добрый стакан. Ее порок точно туманил ему
голову…
И мой принципал
уж, конечно, меня выдаст с
головой, да и остальные не поддержат…
Руки Калерии он до тех пор не видал. Разбирал он ее свободно. Серафима положила
голову на его левое плечо и следила глазами вдоль строк, перечитывая письмо
уже в четвертый раз.
Голова Серафимы
уже горела. Стало быть, они гуляли в лесу. Наверно, Вася не выдержал, размяк перед нею, бухнул ей про все, а после начал упрашивать, чтобы она все скрыла, не выдавала его.
— Пожалуйста! — стал
уже тревожнее просить Теркин. — Видишь сам, и валька нет на диване, на что же голову-то я прислоню?
Хозяин указал на сына, — «молодцов» у него было всего четверо, — худощавого брюнета лет двадцати, с умными впалыми глазами. И тот был
голый, как и остальные трое
уже пожилых работников.
«Пора уходить», — спохватился гость, взглянув украдкой на часы. Аршаулов начал заметно слабеть; попросил даже позволения прилечь на кушетке.
Голова старушки
уже раза два показывалась в полуотворенную дверь.
Уж такая
голова. Вот и письма когда пишет — не может в порядке все прописать, о чем думала вначале. Потому и сочинения выходили у нее хуже, чем у многих подруг.
Первач, продолжая есть красиво и очень приятно, поворотил
голову к Павле Захаровне и особенно почтительно спросил ее, как она себя чувствует. Он давно
уже распознал, что в этом доме она — первый номер, и если он в спальне у Марфы Захаровны так засиживается с Саней, то все это делается не без ее ведома.
Ударить? За что? Будто она
уже так оскорблена?.. Сегодня ее всю тянет к нему. Тетя подлила ей еще наливки. Это была третья рюмка. До сих пор у нее в
голове туман.
Роста он был очень большого, вершков десяти с лишком, худощавый,
узкий в плечах, с очень маленькой круглой
головой, белокурый. Мелкие черты завялого лица не шли к такому росту. Он носил жидкие усики и брил бороду. Рот с плохими зубами ущемлялся в постоянную кисловатую усмешку. Плоские редкие волосы он разделял на, лбу прямым пробором и зачесывал на височках.
Голову держал он высоко, немного закидывая, и ходил почти не сгибая колен.
Его обычная кисловатая усмешка не исчезла с губ; но
головы он
уже не держал так высоко.
Теркин опустил
голову. На колокольне было тихо. Пономарь отзвонил. В церковь давно
уже прошел священник. Народ собирался к службе полегоньку.
Тот, задумчиво смотревший в другую сторону, повернул к нему свое лицо, круглое, немного пухлое, моложавое лицо человека, которому сильно за сорок, красноватое, с плохо растущей бородкой. На
голове была фуражка из синего сукна. Тень козырька падала на
узкие серые глаза, добрые и высматривающие, и на короткий мясистый нос, с маленьким раздвоением на кончике.
В кабинете хозяин лежал на кушетке у окна, в халате из светло-серого драпа с красным шелковым воротником. Гость не узнал бы его сразу.
Голова, правда, шла так же клином к затылку, как и в гимназии, но лоб
уже полысел; усы, двумя хвостами, по-китайски, спускались с губастого рта, и подбородок, мясистый и прыщавый, неприятно торчал. И все лицо пошло красными лишаями. Подслеповатые глаза с рыжеватыми ресницами ухмылялись.
Это его задело. Он поднял
голову, строже взглянул на нее, и она ему показалась жалка
уже на другой лад. Что же из того, что она не может жить без него? Как же ему быть со своим сердцем?.. Любви к ней нет… Ваять ее к себе в любовницы потому только, что она красива, что в ней темперамент есть, он не позволит себе этого… Прежде, быть может, и пошел бы на такую сделку, но не теперь.
Все старые кряковные утки и даже матки, линяющие позднее, успели перелинять, только селезни перебрались не совсем и совершенно выцветут не ближе сентября, что, впрочем, не мешает им бойко и далеко летать; все утиные выводки поднялись; молодые несколько меньше старых, светлее пером и все — серые, все — утки; только при ближайшем рассмотрении вы отличите селезней: под серыми перьями на шее и
голове уже идут глянцевитые зеленые, мягкие, как бархат, а на зобу — темно-багряные перышки; не выбились наружу, но уже торчат еще не согнутые, а прямые, острые, как шилья, темные косицы в хвосте.
Неточные совпадения
Голос Хлестакова. Да, я привык
уж так. У меня
голова болит от рессор.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а
уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою
голову и на твою важность!
Едва увидел он массу воды, как в
голове его
уже утвердилась мысль, что у него будет свое собственное море.
— Есть у меня, — сказал он, — друг-приятель, по прозванью вор-новото́р,
уж если экая выжига князя не сыщет, так судите вы меня судом милостивым, рубите с плеч мою
голову бесталанную!
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел
уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть
головы и немедленно проглотил.