Неточные совпадения
Отвечать за себя — трудно. И если б для вторичного принятия в студенты требовалась торжественная клятва — он бы
не дал
ее.
По отцу он купеческого сословия; а мать — дочь чиновника, попавшего в их город, вроде как"штрафным", из
не кончивших курсы студентов. В их городе он и пробивался кое-чем, больше по статистике, умер рано, дочь осталась сиротой, и отец его взял
ее"по любви".
Тут собралась вся та Москва, что стала ему дорога, как настоящая духовная родина. Пускай в
ней не сто тысяч народу, пускай
она составляет малый процент миллионного населения; но без
нее здесь царил бы"чумазый".
Деревня от фабрики уже сильно зависит — это верно; и
она ею питается, но и фабрика без деревни
не может работать.
— У меня… к
ней… серьезное чувство. И даже… я опять
не скрою…
—
Ее задержали разные разности. Через неделю будет здесь…А если
не удастся поступить сразу…
она будет ходить на коллективные уроки.
Мечтал он пойти в первый раз с Надей. Ведь
она никогда в Москве
не бывала; но
она опять на неделю, а то и на две, отложила приезд. Отец расхворался, и
ей нельзя оставить его одного.
С
ней он,"первым делом", пошел бы в Малый театр. Только там
она не найдет того, что было десять и пятнадцать лет назад. Да ведь и он сам уже
не захватил той эпохи.
Добыл он себе билет на пьесу, которую читал больше двух лет назад, но
не видал здесь.
Она в Петербурге потерпела примерное крушение, а здесь вызвала овации в первый же спектакль и с тех пор
не сходит с репертуара.
Чувствовалось, что публика пришла и приехала сюда
не от одной скуки, чтобы как-нибудь скоротать вечер и пройтись сильно по водке в буфете.
Она чего-то ждет, чего
она никогда в другой зале
не получит.
Ее только и было ему жаль, а
не ту героиню с порывистой страстью полупсихопатки и к сцене, и к писателю — "эгоисту"с его смакованьем самоанализа и скептическим безволием бабника.
Она слишком обобщает беспомощную бестолочь и жалкое трепанье всего, что могло бы думать, чувствовать, действовать, любить, ненавидеть
не как неврастеники и тоскующие"ничевушки", а как люди,"делающие жизнь".
Художественное наслаждение он получил. Талант автора выступил перед ним ярче, ни одна крошечная подробность
не забыта, если
она помогает правде и яркости впечатления. Но зритель, если он жаждет бодрящих настроений, — подавлен, хотя и восхищен. Он это испытывал в полной мере.
И теперь он, чтобы"домаячить"в студентах до государственного экзамена — все-таки сидит на шее у матери. Без
ее поддержки ему
не на что было бы приехать сюда, внести полугодовую плату, заплатить за квартиру и иметь обед до тех пор, пока
не найдет какую-нибудь работишку.
Собственно маменьке оставлено все в пожизненное владение; но
она ему — полную доверенность и удалилась на покой… даже и в Москве
не обретается… а где-то, никак около Хотькова монастыря.
Работа могла легко дать до ста рублей в месяц. И куда же
она лучше беготни по урокам; но ему все-таки было как-то
не по себе…
Никто бы с такой наружностью
не стал так"корпеть", как корпела
она в гимназии. За одну красоту
ей медали бы
не дали.
Но сердце
ее совсем еще
не говорило, вплоть до знакомства с Ваней.
Таких студентов
она еще
не знала. Его"водворили"на место жительства, и это
ее сразу стало"подмывать".
Она сама с ним познакомилась, и через несколько недель они уже"поженихались".
С
ее лицом, бюстом, ростом
она, быть может, призвана совсем
не к педагогии. Здесь медицинских курсов нет, а только высшие общие.
По математике
она шла хорошо; но ведь то гимназия, а
не факультетская программа. И по словесности нынче"мода"заниматься по разным специальностям… История, всемирная литература или там"фольклор" — тоже модный предмет.
Родственников
она отыскивала. Оказалась какая то глухая старуха с племянницей, хворой девицей. С ними была бы нестерпимая тоска жить в одной квартире, да и комнаты у них свободной нет. В общежитии
не сразу найдешь вакансию; а если бы и нашлась — тоже
не особенная сладость.
Хозяйка вот этих комнат — тоже что-то вроде интерната — уже внушала
ей, что позднее восьми часов вечера
не рекомендует принимать гостей мужского пола,"особливо господ студентов".
Еще менее — жить в одних номерах, как
она мечтала у себя еще
не так давно, и Ваня повторял тогда, что это можно будет устроить.
А ему как будто
не по себе. Совсем у него
не такой вид, какого
она ждала.
А
она? Бедный
ее"папа"души в
ней не чает и все свои"копеечки"собрал, чтобы снарядить
ее… Когда
она будет в силах сама себя поддерживать?
Печататься в газетах, искать уроков?.. Сотни их жаждут того же. Если и перепадет что-нибудь насчет переводов, так от Вани. Да и
не знает
она достаточно хорошо ни французского, ни немецкого, — даром что получала по пяти. Читать может французские книжки; но немецкие — труднее; да и самой надо владеть русским слогом, и
не так, как годится для сочинений в гимназии.
Если
она поступит в общежитие — это будет очень стеснительно. И к нему ходить — тоже
не особенно ловко. Он живет в студенческой меблировке.
Чтобы жениться, студенту надо выйти, хотя на время, а это ему — в его особом положении — совсем некстати. Замужние курсистки, кажется, могут быть; по крайней мере,
она о таком запрете что-то
не слыхала. Но опять-таки надо ждать.
Да
она и
не желает его торопить. Когда они обручились,
она, при его матери, говорила ему
не один раз...
В ресторане Ваня стал говорить и про всю пьесу, и особенно про героиню так, что
она не могла
не возражать.
Спорить вплотную
она не стала, тут на людях, в битком набитой зале. Но
она так этого
не оставит!.. С какой же стати будет
она затаивать в себе то, что и пьеса, и — главное — несчастная героиня разбудили в
ее душе?
— Почему же ты
не хочешь оставить меня с моим впечатлением? — спросила
она его довольно горячо.
Но
она не сдавалась и заговорила о героине совершенно так, как думала за несколько минут до его прихода.
—
Не согласна я с тем, что
она — жалкая психопатка, какой ты
ее считаешь, Ваня.
Не согласна!
Она любила бурно, с самозабвением. А потом нашла себе призвание.
До сих пор он иначе
не думал о
ней, как о будущей курсистке.
— Знаешь, Ваня… я от тебя
не скрою, — продолжала Надя с таким же оживленным лицом, — была такая минута… когда
она пришла проститься с несчастным самоубийцей и говорить о сцене, об игре, о том, как
она может себя чувствовать перед рампой, — я слилась точно с
ней… в одно существо.
— Ну, и ответь мне: в какой карьере
она может достичь того, чего достигает на сцене. А? В какой? Ни в какой! Ни медичкой, ни учительницей, ни писательницей
она на первом плане
не будет.
— Даже и
не в главных ролях… Вчера та, что Машу играла… Тебя самого как
она растрогала, а ты видал во второй раз.
— Положим. Но если б и с даровым гардеробом —
она получала бы больше… везде. Тут, Ваня,
не в жадности дело, а в том, что ты —
не то что на равной ноге с товарищами-мужчинами, а первый между ними — и никто
не посмеет это оспаривать!
И почему-то им обоим стало грустно. Ни в
ней, ни в нем
не было того настроения, какое могло бы быть.
— На будущий год примут!
Не беда, Ваня! — повторяла
она.
Но возвращаться домой сейчас же
она не желала.
Насчет"коллективных уроков"
она ничего еще
не решила; но что-то у
нее в голове бродит, до чего
она его еще
не допускает.
И это начало его полегоньку глодать; но он
не считал себя вправе допрашивать
ее.
Нельзя же было
не познакомить! Элиодор, сейчас же распустив свой павлиний хвост, пригласил присесть, начал угощать Надю, расспрашивать про
ее планы.
Пятов осведомился —
не сестра ли
она или кузина, и Надя тотчас же объявила, что они — жених и невеста.
И до тех пор Пятов
не отстал от них — они даже опоздали на последний акт, — пока
не взял слова с Нади, что
она как-нибудь на днях"удостоит"его посещением, вместе с женихом.
Заплатину было сильно
не по душе, что Надя согласилась, а
она, после театра, когда они возвращались на извозчике, стала ему говорить...
— Ты на него слишком уже строго смотришь, Ваня. Он вовсе из себя
не корчит хозяина… принципала, как ты называешь. Тон с тобой совсем товарищеский. И такая прекрасная работа.
Ее на улице
не найдешь.