Неточные совпадения
«Так утверждает оно (благочестие) свою собственную область и свой самобытный характер лишь тем, что оно всецело выходит за пределы и науки, и практики, и лишь когда оно стоит рядом с последними,
общая сфера духа всецело заполнена, и человеческая
природа с этой стороны завершена» (38).
Из кафоличности, как
общего качества религиозного сознания, следует, что в религиозном сознании, по самой его, так сказать, трансцендентальной
природе, уже задана идея церковности, подобно тому как в гносеологическом сознании задана идея объективности знания.
(Ложное понимание
природы мифа, связанное с
общим иконоборческим устремлением, отличает и Лютера и весь вообще протестантизм с его имманентизмом и рационализмом.)
Мысль рождается не из пустоты самопорождения, ибо человек не Бог и ничего сотворить не может, она рефлектируется из массы переживаний, из опыта, который есть отнюдь не свободно полагаемый, но принудительно данный объект мысли [Эту мысль С. Н. Булгаков впоследствии развил в своей работе «Трагедия философии» (1920–1921), о которой писал в предисловии: «Внутренняя тема ее —
общая и с более ранними моими работами (в частности, «Свет невечерний») — о
природе отношений между философией и религией, или о религиозно-интуитивных отношенях между философией и религией, или о религиозно-интуитивных основах всякого философствования.
Тварная
природа, по
общему смыслу системы Беме, есть последняя, наиболее периферическая форма откровения или божественного самопорождения.
«Законы
природы», идея о все
общей мировой детерминированности, о каком-то perpetuum mobile [Вечный двигатель (лат.).] есть необходимое вспомогательное орудие познания, его прагматические костыли, опираясь на них человек расширяет свою мощь и положительную свободу.
При данном состоянии мира и человека мировая душа действует как внешняя закономерность космической жизни, с принудительностью физического закона [Эту софийность души мира, или
общую закономерность всего сущего, стремится постигать и так называемый оккультизм, притязающий научить не внешнему, но внутреннему «духовному» восприятию сил
природы.
Мир является великой иерархией идейных существ, идейным организмом, и в этом постижении софийности «мертвого» мира лежит заслуга оккультизма [Под оккультизмом я разумею здесь не столько современный, школьный оккультизм, воспитываемый особой тренировкой, но
общую природную способность человека проникать за кору явлений, особенно свойственную народам в ранние эпохи развития и отразившуюся в сказке, эпосе, фольклоре, верованиях и «суевериях».], сближающая его с ««поэтическим восприятием»
природы вообще.
В этом реальном единстве и идейной обоснованности всего существующего заключается источник значимости
общих понятий, причем их ценность прагматически оправдывается, оказываясь в некотором, хотя бы только косвенном соотношении с действительностью: логика оказывается технична, а техника логична, в чем и заключается основа возможности науки и ее технического приложения, иначе говоря, хозяйственная
природа науки.
Католики, обнаруживая в этом
общую дефектность своей антропологии, эту мысль о метафизическом насилии над
природой и человеческим естеством отнесли уже к самому зачатию Богоматери.
Православная Церковь чтит зачатие Богоматери, предвозвещенное ангелом «богоотцам» Иоакиму и Анне (подобно тому, как она чтит и зачатие св. пророка Иоанна Предтечи), но в то же время не изъемлет этого зачатия из
общего порядка
природы, не провозглашает его «непорочным» в католическом смысле [В службе Зачатию Богородицы (Минея месячная, декабрь), в стихирах на «Господи воззвах» читаем: «Пророческая речения ныне исполняются: гора бо святая в ложеснах водружается; лествица божественная насаждается: престол великий царев приуготовляется: место украшается боговходимое; купина неопалимая начинает прозябати, мироположница святыни уже истекает…
Природа нашего спасения должна быть понимаема не в свете формально-юридической теории возмездия, но в связи с
общим учением о сотворении человека, причем его спасение может явиться только новым творением, точнее, продолжением его творения.
Федоров же берет теперешнее состояние жизни, как вообще единственно возможное, и хочет лишь расширения магической мощи человека чрез «регуляцию
природы», направленную к целям «
общего дела», т. е. воскрешения.
Но призыв этот здесь обращен уже не к Одному, не к Сыну Божьему и Сыну Человеческому, но ко всем сынам человеческим, которые призываются явить свое богосыновство «
общим делом» регуляции
природы и ее плодом — трудовым оживлением мертвой материи, превращением камней в хлебы, воскрешением мертвецов.
Вера в теократическую помазанность власти в язычестве связывалась с
общим его религиозным натурализмом: как в живых ликах
природы оно видело иконы Божества, так и в естественной иконе власти усматривало уже явное присутствие силы Божества, тем совершая благочестивое идолопоклонство.
Совершив, в силу роковой ограниченности своей, ошибку в оценке частных проявлений теократического принципа, оно осталось вполне правым в
общем определении религиозной
природы власти, и его прозрения заслуживают здесь глубокого, проникновенного внимания.
Это изменение в самом ощущении
природы власти связано с
общими успехами гуманизма и ослаблением религиозного мирочувствия, которое не могло не отразиться и на политическом мировоззрении.
Вы хотите, чтобы люди были истинно братьями, вы призываете их к законам их
общей природы, вы боретесь против всякого притеснения, всякого беззакония, всякого лицемерия; вы призываете на землю царство справедливости, долга, правды, любви, — как же могут те, которых сила основана на противном, не подняться против вас!
Неточные совпадения
В
общем все очень картинно и
природа с полной точностью воспроизводит раскрашенные почтовые открытки.
Зима, как неприступная, холодная красавица, выдерживает свой характер вплоть до узаконенной поры тепла; не дразнит неожиданными оттепелями и не гнет в три дуги неслыханными морозами; все идет обычным, предписанным
природой общим порядком.
— Заметил ты, как собаки встречаются и обнюхиваются? Тут какой-то
общий у них закон
природы.
Караси были диковинные и по вкусу, и по величине, но ловля эта имела характер чисто хозяйственный и с
природой не имела ничего
общего.
Дети ничего не знают о качествах экспериментов, которые над ними совершаются, — такова
общая формула детского существования. Они не выработали ничего своего,что могло бы дать отпор попыткам извратить их
природу. Колея, по которой им предстоит идти, проложена произвольно и всего чаще представляет собой дело случая.