Вольная жертва самоотверженной любви, Голгофа Абсолютного, есть
основа творения, ибо «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного», и послал Его «не судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ио. 3: 16-7).
Творение есть поэтому и акт безмерного смирения Абсолютного, которое совлекается актуальности своей: любовь-смирение, эта предельная и универсальная добродетель христианства, есть и онтологическая
основа творения. Давая в себе место миру с его относительностью, Абсолютное в любви своей смиряется пред тварью, — воистину неисследимы глубины божественной любви-смирения!
И наоборот, если принять, что Абсолютное, полагая в себе относительное, или бытие, становится «Отцом всяческих», то и ничто, не-сущая
основа творения, становится Матернею, меоном, содержащим в себе все, потенциальным всеединством мира.
Это есть один и тот же акт, ибо тем самым, что создается Земля, ей уже противостоит, являясь умопостигаемой
основой творения, его «архетипом» [Прообраз, идея — термин позднеантичной философии, введенный в обращение Филоном Александрийским; позднее использован К. Юнгом в психоаналитической психологии.], Небо.
Неточные совпадения
Знакомому с
творениями Беме и своеобразием его изложения будет понятно, если мы скажем, что на этот, в сущности, основной и принципиальный вопрос не может быть дано бесспорного ответа, и создается возможность различного понимания даже самых
основ этого учения, впрочем, еще ожидающего внимательного и всестороннего исследования и систематизации [Литература о Беме, как известно, небогата.
Мир реален в своей божественной
основе, поскольку бытие его есть бытие в Абсолютном, — в этом сходятся идеи как
творения, так и эманации.
Поэтому при противопоставлении
творения и эманации главный спор идет не о Боге, но о мире, не о божественной
основе мира, но об его тварной природе: есть ли мир только пассивно рассеивающая и ослабляющая лучи божественного света среда, или же он по-своему собирает, отражает и проявляет их? есть ли особый фокус мира, возможен ли мир наряду с Абсолютным и как и в каком смысле возможен?
Поэтому
творение есть абсолютно-свободное, лишь в себе самом имеющее смысл и
основу, абсолютно-самобытное движение божественной любви, любовь ради любви, ее святое безумие. Dieu est fou de l'homme [Бог помешан на человеке (фр.).], — вспоминает Шеллинг дерзновенно-проникновенное выражение французского писателя: с безумием любви Бог хочет «друга» (другого), а этим другом может быть только человек.
Действительно, если устранить из мысли и чувства ничто как
основу твари, то различие между Абсолютным и миром, Творцом и
творением, улетучивается, мир сам по себе представляется абсолютным или, что то же, абсолютность приписывается бытию, которое в действительности соотносительно небытию, а потому и вообще относительно.
Положительная
основа бытия есть, прежде всего, мир божественных идей, Бог в
творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится
основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или мир.
Это начало [Каббала, комментируя тексты: «В начале (берешит) сотворил Бог», замечает: «берешит означает хокма (премудрость, вторая из трех высших сефир), это значит, что мир существует чрез высшую и непроницаемую тайну хокмы», т. е. Софии (Sepher ha Sohar, trad, de Jean de Pauly, l, 3 b).], приемлющее в себя Слово, а в Нем и с Ним дары триипостасного Божества, является вместе с тем
основой, в которой зачинается
творение, оно и является, по Платону, «вечным образцом»
творения.
На землю опускается густой мрак, и лишь мерцают в нем огни ветхозаветных упований.], и эротическую напряженность знает как глубочайшую
основу и
творения, и творчества.
Острое и больное чувство тварности, обида и зависть были пробуждены сатаной, вызвавшим в них бунт подполья, восстание
творения против своей же собственной
основы.
С одной стороны, мир, созданный силой божественной любви, премудрости и всемогущества, имеет в них незыблемую свою
основу, и в этом смысле мир не может не удаться, божественная премудрость не способна допустить ошибки, божественная любовь не восхощет ада как окончательной судьбы
творения.