Это есть один и тот же акт, ибо тем самым, что создается Земля, ей уже противостоит, являясь умопостигаемой
основой творения, его «архетипом» [Прообраз, идея — термин позднеантичной философии, введенный в обращение Филоном Александрийским; позднее использован К. Юнгом в психоаналитической психологии.], Небо.
И наоборот, если принять, что Абсолютное, полагая в себе относительное, или бытие, становится «Отцом всяческих», то и ничто, не-сущая
основа творения, становится Матернею, меоном, содержащим в себе все, потенциальным всеединством мира.
Творение есть поэтому и акт безмерного смирения Абсолютного, которое совлекается актуальности своей: любовь-смирение, эта предельная и универсальная добродетель христианства, есть и онтологическая
основа творения. Давая в себе место миру с его относительностью, Абсолютное в любви своей смиряется пред тварью, — воистину неисследимы глубины божественной любви-смирения!
Неточные совпадения
Основа истории — в грехе, смысл истории — в искуплении греха и возвращении
творения к Творцу, свободном воссоединении всех и всего с Богом, обожении всего, что пребывает в сфере бытия, и окончательном оттеснении зла в сферу небытия.
С одной стороны, мир, созданный силой божественной любви, премудрости и всемогущества, имеет в них незыблемую свою
основу, и в этом смысле мир не может не удаться, божественная премудрость не способна допустить ошибки, божественная любовь не восхощет ада как окончательной судьбы
творения.
Положительная
основа бытия есть, прежде всего, мир божественных идей, Бог в
творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится
основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или мир.
Это начало [Каббала, комментируя тексты: «В начале (берешит) сотворил Бог», замечает: «берешит означает хокма (премудрость, вторая из трех высших сефир), это значит, что мир существует чрез высшую и непроницаемую тайну хокмы», т. е. Софии (Sepher ha Sohar, trad, de Jean de Pauly, l, 3 b).], приемлющее в себя Слово, а в Нем и с Ним дары триипостасного Божества, является вместе с тем
основой, в которой зачинается
творение, оно и является, по Платону, «вечным образцом»
творения.
Острое и больное чувство тварности, обида и зависть были пробуждены сатаной, вызвавшим в них бунт подполья, восстание
творения против своей же собственной
основы.
Поэтому
творение есть абсолютно-свободное, лишь в себе самом имеющее смысл и
основу, абсолютно-самобытное движение божественной любви, любовь ради любви, ее святое безумие. Dieu est fou de l'homme [Бог помешан на человеке (фр.).], — вспоминает Шеллинг дерзновенно-проникновенное выражение французского писателя: с безумием любви Бог хочет «друга» (другого), а этим другом может быть только человек.
Поэтому при противопоставлении
творения и эманации главный спор идет не о Боге, но о мире, не о божественной
основе мира, но об его тварной природе: есть ли мир только пассивно рассеивающая и ослабляющая лучи божественного света среда, или же он по-своему собирает, отражает и проявляет их? есть ли особый фокус мира, возможен ли мир наряду с Абсолютным и как и в каком смысле возможен?
Знакомому с
творениями Беме и своеобразием его изложения будет понятно, если мы скажем, что на этот, в сущности, основной и принципиальный вопрос не может быть дано бесспорного ответа, и создается возможность различного понимания даже самых
основ этого учения, впрочем, еще ожидающего внимательного и всестороннего исследования и систематизации [Литература о Беме, как известно, небогата.
Действительно, если устранить из мысли и чувства ничто как
основу твари, то различие между Абсолютным и миром, Творцом и
творением, улетучивается, мир сам по себе представляется абсолютным или, что то же, абсолютность приписывается бытию, которое в действительности соотносительно небытию, а потому и вообще относительно.
Мир реален в своей божественной
основе, поскольку бытие его есть бытие в Абсолютном, — в этом сходятся идеи как
творения, так и эманации.
На землю опускается густой мрак, и лишь мерцают в нем огни ветхозаветных упований.], и эротическую напряженность знает как глубочайшую
основу и
творения, и творчества.
Догматические
основы христианского аскетизма по
творениям восточных писателей-аскетов IV века.