Ибо хотя «князь мира сего» посрамлен, и власть его надломлена, но он еще владеет миром; «ветхий Адам» в недрах своего существа уже замещен «новым», но он еще живет в нас; смерть, «последний враг», уже побеждена светом
Христова Воскресения, но она по-прежнему еще косит жатву жизни; тварь все еще стенает, ожидая своего избавления, и весь мир томится и страждет от смешения и противоборства добра и зла.
Неточные совпадения
Вера в
Воскресение Христа, «эллинам безумие, иудеям соблазн» [1 Кор.
Поэтому, напр., рассказ о хождении
Христа по водам [Имеется в виду одно из «чудес Иисуса
Христа», о котором рассказывается в Евангелиях от Матфея (14:25), Марка (6:48–51) и Иоанна (6:19–21).] как предмет критического изучения и как содержание «дневного Евангелия» суть в значительной степени разные вещи; критически исследуемый рассказ о
воскресении Христовом, со всеми безнадежными разногласиями «Auferstehungsberichte» [Рассказы о
Воскресении (нем.).] и радостная весть Пасхального
Воскресения далеко отстоят друг от друга.
Ибо можно ли отрицать реальность времени, когда в исполнившиеся времена и сроки воплотился Бог, произошло рождество
Христово, протекла земная Его жизнь, свершилось Его
воскресение и вознесение?
Именно в этом пункте отчетливее, чем в каком-либо другом, обозначается вся противоположность учения Плотина христианской проповеди о спасении и
воскресении тела, вере в
воскресение Христово и всеобщее грядущее
воскресение.
Но им отнюдь не отрицается индивидуальность тела, хотя бы попытка ее определить на языке известной нам материальной телесности вела к антиномиям и апориям [Отрицание индивидуальности тела на основании его универсальности составляет главный порок рассуждений Леруа о
Воскресении Христовом: Леруа.
В результате Леруа приходит к спиритуализму, враждебному телу, и, в сущности, отрицает
Воскресение Христово как конкретный факт.
(Бросаются в глаза даже при беглом взгляде многочисленные литургические параллелизмы, относительно основных моментов в жизни Спасителя и Богоматери, соответствующих церковным праздникам Рождества Богоматери и
Христа, Введения во храм Девы Марии и Сретения Господня,
Воскресения Христова и Успения Богоматери; в частности, служба Успения «Похвалы Пресв.
Поэтому, хотя близок и ныне
Христос людям чрез Церковь Свою, и эта близость опытно удостоверяется в таинствах церковных, но это не та еще, радостная и вместе страшная близость, в которую станет Он ко всей твари после второго Своего пришествия и
воскресения из мертвых.
И
воскресение, и Страшный суд распространяются на все человечество, как знавшее, так и не знавшее
Христа в земной жизни (здесь тайна проповеди во аде — ср. 1 Петр.
В искуплении таинственно восстановлена истинная брачность жизни, — недаром первое чудо, столь таинственное и трепетное, сотворено было на браке в Кане Галилейской; искуплен не только ветхий Адам, но и ветхая Ева, Адам и Ева, как супружеская чета, повинная в общем грехопадении, растлении брака [Мысль об искуплении Евы вместе с Адамом с особенной ясностью выступает в иконографическом изображении
Воскресения Христова и Его сошествия во ад, где Спасителя встречают, приемля радостную весть искупления, Адам вместе с Евой; та же мысль находит многоразличное подтверждение и в православной литургике.].
Федоров все время думает о воскрешении Лазаря, а не о
воскресении Христа, об оживлении трупа, первоначально разложившегося, но вновь воссозданного средствами науки, а не о
воскресении тела духовного, прославленного и преображенного.
Воскресение Христа получает у Федорова преимущественно проективное значение педагогического средства и поощрительного примера.
А еще о таинственном «тысячелетнем царстве
Христа со святыми Его» и о «
воскресении первом» говорится в Апокалипсисе [См.: Откр. 20:6.
Миновала зима, и на самое светло
Христово воскресенье, в самый великий день, спрашивает Максим Иванович опять: «А что тот самый мальчик?» А всю зиму молчал, не спрашивал.
Мое яичко было лучше всех, и на нем было написано: «Христос воскрес, милый друг Сереженька!» Матери было очень грустно, что она не услышит заутрени Светлого
Христова воскресенья, и она удивлялась, что бабушка так равнодушно переносила это лишенье; но бабушке, которая бывала очень богомольна, как-то ни до чего уже не было дела.
Генерал любил батюшку; он вообще охотно разговаривал от Писания и даже хвалился начитанностью своей по этой части. Сверх того, батюшка давал ему случай припоминать об архиереях, которых он знал во времена своего губернаторства, и о том, как и кто из них служил заутреню в светлое
Христово воскресенье.
Неточные совпадения
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое
воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса
Христа.
Усадьба, в которой жила Анна Сергеевна, стояла на пологом открытом холме, в недальнем расстоянии от желтой каменной церкви с зеленою крышей, белыми колоннами и живописью al fresco [Фреской (итал.).] над главным входом, представлявшею «
Воскресение Христово» в «итальянском» вкусе.
Такой минутой была для Нехлюдова эта ночь Светло-Христова
Воскресения.
Ах, если бы всё это остановилось на том чувстве, которое было в эту ночь! «Да, всё это ужасное дело сделалось уже после этой ночи Светло-Христова
Воскресения!» думал он теперь, сидя у окна в комнате присяжных.
Да, несмотря на арестантский халат, на всё расширевшее тело и выросшую грудь, несмотря на раздавшуюся нижнюю часть лица, на морщинки на лбу и на висках и на подпухшие глаза, это была несомненно та самая Катюша, которая в Светло-Христово
Воскресение так невинно снизу вверх смотрела на него, любимого ею человека, своими влюбленными, смеющимися от радости и полноты жизни глазами.