Неточные совпадения
— Господа! Мы все любим нашу родину, все
по мере сил служим ей, как кто может. Одни, как наш глубокоуважаемый виновник сегодняшнего торжества, служат ей талантливым своим пером, другие
лечат, третьи торгуют, четвертые пашут землю. Но всем нам одинаково
дорога наша милая родина. И вот я предлагаю: поднимем бокалы, осушим их за нашу
дорогую матушку-Русь и за ее державного руководителя, государя-императора, и дружными голосами споем «Боже, царя храни!»
Морозно; окрестность тихо цепенеет; несмотря на трудную, с лишком тридцативерстную станцию, обындевевшая тройка, не понуждаемая ямщиком, вскачь
летит по дороге; от быстрой езды и лютого мороза захватывает дух.
Давно ожидаемая поездка наконец совершилась в светлый июньский день, когда четырехместная коляска Лаптева стрелой
полетела по дороге в Истокский завод; в коляске с набобом сидел один Прейн, а в ногах у них лежала ласково взвизгивавшая Brunehaut.
Они вышли. Петр Степанович бросился было в «заседание», чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит возиться, оставил всё и через две минуты уже
летел по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно было еще ближе пройти к дому Филиппова; увязая по колена в грязи, он пустился по переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили в ворота.
Посадили ее в тарантас, Самоквасов на облучок вскочил. «Айда!» — зычным голосом крикнул он ямщикам. Тарантас
полетел по дороге к Свиблову, за ним телега с поезжанами в красных рубахах и в зимних шапках.
Неточные совпадения
Она дрожала и бледнела. // Когда ж падучая звезда //
По небу темному
летела // И рассыпалася, — тогда // В смятенье Таня торопилась, // Пока звезда еще катилась, // Желанье сердца ей шепнуть. // Когда случалось где-нибудь // Ей встретить черного монаха // Иль быстрый заяц меж полей // Перебегал
дорогу ей, // Не зная, что начать со страха, // Предчувствий горестных полна, // Ждала несчастья уж она.
Уж рассветало. Я
летел по улице, как услышал, что зовут меня. Я остановился. «Куда вы? — сказал Иван Игнатьич, догоняя меня. — Иван Кузмич на валу и послал меня за вами. Пугач пришел». — «Уехала ли Марья Ивановна?» — спросил я с сердечным трепетом. «Не успела, — отвечал Иван Игнатьич, —
дорога в Оренбург отрезана; крепость окружена. Плохо, Петр Андреич!»
И она
полетела к Катерине Николаевне. Мы же с Альфонсинкой пустились к Ламберту. Я погонял извозчика и на лету продолжал расспрашивать Альфонсинку, но Альфонсинка больше отделывалась восклицаниями, а наконец и слезами. Но нас всех хранил Бог и уберег, когда все уже висело на ниточке. Мы не проехали еще и четверти
дороги, как вдруг я услышал за собой крик: меня звали
по имени. Я оглянулся — нас на извозчике догонял Тришатов.
По дороге Половодов встретил смазливую горничную в белом фартуке с кружевами; она бойко
летела с серебряным подносом, на котором стояли пустые чашки из-под кофе.
Вот мое предположение: клинтухи начинают
лететь с севера на юг ранее, чем мы думаем, даже в феврале; но
летят по ночам и высоко, как многие породы дичи, почему никто о том не знает; в больших стаях, вероятно, всегда есть усталые и слабые, которые отстают от станиц в продолжение
дороги, где случится, и как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано встречают охотники.