Неточные совпадения
Тупой, животный
ужас охватил его —
ужас, при котором перестают рассуждать. Сталкивая всех локтями с дороги, Ляхов стрелою пробежал длинную мастерскую, выскочил на площадку и помчался по крутой каменной лестнице наверх,
в брошировочное отделение. Андрей Иванович, задыхаясь,
бежал за ним.
Вспомнил он безмерный
ужас,
в каком Ляхов
побежал от него, и сладкая радость наполнила душу.
После пасхи Андрей Иванович выпишется из больницы здоровым и крепким; он войдет
в мастерскую, подойдет к Ляхову: «Здравствуй, товарищ!..» Ляхов, услыша его голос, вскочит с тем же тупым
ужасом, как и тогда, но уж
бежать ему не придется: одним взмахом Андрей Иванович всадит ему
в живот шерфовальный нож…
Лыжин, сонный, недовольный, надел валенки, шубу, шапку и башлык и вместе с доктором вышел наружу. Мороза большого не было, но дул сильный, пронзительный ветер и гнал вдоль улицы облака снега, которые, казалось,
бежали в ужасе; под заборами и у крылец уже навалило высокие сугробы. Доктор и следователь сели в сани, и белый кучер перегнулся к ним, чтобы застегнуть полость. Обоим было жарко.
Неточные совпадения
— Ты, конечно, знаешь:
в деревнях очень беспокойно, возвратились солдаты из Маньчжурии и бунтуют, бунтуют! Это — между нами, Клим, но ведь они
бежали, да, да! О, это был
ужас! Дядя покойника мужа, — она трижды, быстро перекрестила грудь, — генерал, участник турецкой войны, георгиевский кавалер, — плакал! Плачет и все говорит: разве это возможно было бы при Скобелеве, Суворове?
Тут уж
в последней степени
ужаса Марфа Игнатьевна бросилась от окна, выбежала из сада, отворила воротный запор и
побежала сломя голову на зады к соседке Марье Кондратьевне.
Тут Черевик хотел было потянуть узду, чтобы провести свою кобылу и обличить во лжи бесстыдного поносителя, но рука его с необыкновенною легкостью ударилась
в подбородок. Глянул —
в ней перерезанная узда и к узде привязанный — о,
ужас! волосы его поднялись горою! — кусок красного рукава свитки!..Плюнув, крестясь и болтая руками,
побежал он от неожиданного подарка и, быстрее молодого парубка, пропал
в толпе.
Бегом вбежал
в пекарню Филиппов, схватил решето изюма да
в саечное тесто, к великому
ужасу пекарей, и ввалил.
Но это уже была не просьба о милостыне и не жалкий вопль, заглушаемый шумом улицы.
В ней было все то, что было и прежде, когда под ее влиянием лицо Петра искажалось и он
бежал от фортепиано, не
в силах бороться с ее разъедающей болью. Теперь он одолел ее
в своей душе и побеждал души этой толпы глубиной и
ужасом жизненной правды… Это была тьма на фоне яркого света, напоминание о горе среди полноты счастливой жизни…