Из безмерных мук, из отчаяния и слез, из ощущения растерзанной и разъединенной жизни рождается радостное познание бога и его откровений, познание высшего
единства мира, просветленное примирение с жизнью.
Или, как рисует Шопенгауэр это просветление страдающих, вдруг почувствовавших основное
единство мира: «В безмерности страдания раскрылась перед ними последняя тайна жизни, именно что зло и злоба, страдание и ненависть, мучимый и мучитель — все это одно и то же…
Аполлон в негодовании отшатнется от этой мертвой мудрости; он скажет: до чего же должна быть сокрушена воля, сила и стойкость человека, чтобы он смог принять такое
единство мира и такое его оправдание! Но не увидит трагический человек негодования, сверкнувшего в глазах бога жизни и счастья. Повергшись ниц перед своим страдающим богом, он благоговейно присоединит свой голос к хору эсхилова «Агамемнона...
Неточные совпадения
Среди прекрасного
мира — человек. Из души его тянутся живые корни в окружающую жизнь, раскидываются в ней и тесно сплетаются в ощущении непрерывного, целостного
единства.
Оленин лежит в лесу. Его охватывает чувство счастья, ощущение
единства со всем окружающим; в сердце вскипает любовь ко всему
миру. Это сложное чувство он разлагает умом и анализирует, старается уложить в форму, в которую оно совершенно неспособно уложиться.
Только по большому недоразумению можно относить Толстого к приверженцам этого «прекрасного зверя». Зверь одинок. Он полон силы жизни, но познавательною интуицией своего инстинкта соприкасается с
миром только для ближайших, практических своих целей. Высшее, до чего он способен подняться, это — сознание
единства со своими детенышами или, — у роевых и стадных животных, — до сознания
единства со своей общиной. Живой
мир в целом для животного чужд и нем, он для него — только среда, добыча или опасность.
Общность умственного, отвлеченного дела сама по себе, даже «
единство идеалов» — для Толстого решительно ничего не говорит; и прямо нелепостью, пошлостью представляется ему эта общность как основа того глубокого, таинственного единения, которое сливает в одно мужской и женский
мир двух любящих.
Голое воспоминание о пережитом ощущении
единства с Первосущим не в силах нейтрализовать страданий человека в
мире явлений.
Только он способен осиять душу ощущением
единства с людьми и
миром, только он укажет, почему именно человек «должен быть» нравственным, и какая разница между зверскою, сладострастною шуткою и подвигом в пользу человечества.
Если Сын Божий есть Логос бытия, Смысл бытия, идея совершенного космоса, то Дух есть абсолютная реализация этого Логоса, этого Смысла, воплощение этой идеи не в личности, а в соборном
единстве мира, есть обоженная до конца душа мира.
Однако в конце он говорит: «Наш мистический эмпиризм особенно подчеркивает органическое, живое
единство мира, а потому на почве нашей теории знания должна вырасти онтология, близкая по содержанию к онтологии древних или новейших рационалистов».
Неточные совпадения
Множественность индивидуальных ступеней, всю сложную иерархию
мира нельзя заменить
единством высшей ступени, индивидуальностью единого.
Существует ли Россия, как некое
единство, более глубокое, чем все разделяющие интересы ее человеческого состава, есть ли в
мире единый лик России и что значит для
мира выражение этого лика?
Деление
мира на Восток и Запад имеет всемирно-историческое значение, и с ним более всего связан вопрос достижения всемирного
единства человечества.
Совершенное
единство (общенациональное, общечеловеческое, космическое или божественное) есть высшая и наиболее полная форма бытия всей множественности индивидуальных существований в
мире.
Строгий чин и гордая независимость западной церкви, ее оконченная ограниченность, ее практические приложения, ее безвозвратная уверенность и мнимое снятие всех противуречий своим высшим
единством, своей вечной фата-морганой, своим urbi et orbi, [городу и
миру (лат.).] своим презрением светской власти должно было легко овладеть умом пылким и начавшим свое серьезное образование в совершенных летах.