Рассказывались страшные вещи про расправы солдат с офицерами. Рассказывали про какого-то полковника: вдали показались казаки-забайкальцы; по желтым околышам и лампасам их приняли за японцев; вспыхнула паника; солдаты рубили постромки, бестолково
стреляли в своих. Полковник бросился к ним, стал грозно кричать, хотел припугнуть и два раза выстрелил на воздух из револьвера. Солдаты сомкнулись вокруг него.
Неточные совпадения
— Вы слышали? Мне сейчас рассказывали на вокзале офицеры: говорят, вчера солдаты убили
в дороге полковника Лукашева. Они пьяные стали
стрелять из вагонов
в проходившее стадо, он начал их останавливать, они его застрелили.
— Как случилось! Высунешь одни руки и
стреляешь. Ведь вот,
в руку попало. А высунь-ка я голову, — прямо бы
в голову и угодило.
— Господи! Кажется, и сами-то пушки русские
стреляют совсем иначе, чем японские! Что-то такое тупое
в их звуке, вялое…
Посылает меня командир роты к корпусному, докладываю, что
в Фулине японцы, что
в нас оттуда
стреляют.
На дороге по-прежнему медленно тянулись к северу бесконечные обозы. У края валялись стащенные с дороги два солдатских трупа, истоптанные колесами и копытами, покрытые пылью и кровью. А где же японцы? Их не было. Ночью произошла совершенно беспричинная паника. Кто-то завопил во сне: «Японцы! Пли!» — и взвился ужас. Повозки мчались
в темноте, давили людей, сваливались с обрывов. Солдаты
стреляли в темноту и били своих же.
Утром мы пошли дальше, к вечеру пришли
в Каюань. Там скопилась масса обозов и войсковых частей. Мы ночевали
в фанзе рядом с уральскими казаками. Они ругали пехоту, рассказывали, как дикими толпами пехотинцы бежали вдоль железной дороги; Куропаткин послал уральцев преградить им отступление, — солдаты стали
стрелять в казаков.
— Это ратмистр приехал с пассажирским поездом из Нижне-Удинска. Там по его приказу была стрельба. Двадцать рабочих
пострелял. Вот мы и хотели посмотреть, что это за человек, который
в людей
стреляет. И у нас есть ратмистр и
в Чите, а нигде
в народ не
стреляли.
Паратов. Не бойтесь! Заряжен ли он, не заряжен ли, опасность от него одинаковая: он все равно не выстрелит.
Стреляйте в меня в пяти шагах, я позволяю.
Жил он недалеко и почти ежедневно, утром отправляясь на охоту за деньгами, являлся к Самгину и точно
стрелял в него новостями, слухами, сплетнями.
— Ничего: он ездил к губернатору жаловаться и солгал, что я
стрелял в него, да не попал. Если б я был мирный гражданин города, меня бы сейчас на съезжую посадили, а так как я вне закона, на особенном счету, то губернатор разузнал, как было дело, и посоветовал Нилу Андреичу умолчать, «чтоб до Петербурга никаких историй не доходило»: этого он, как огня, боится.
Неточные совпадения
Тут тоже
в тазы звонили и дары дарили, но время пошло поживее, потому что допрашивали пастуха, и
в него, грешным делом, из малой пушечки
стреляли. Вечером опять зажгли плошку и начадили так, что у всех разболелись головы.
Около каждого рабочего взвода мерным шагом ходит солдат с ружьем и через каждые пять минут
стреляет в солнце.
Из-под собаки, из-под ног охотников беспрестанно вылетали бекасы, и Левин мог бы поправиться; но чем больше он
стрелял, тем больше срамился пред Весловским, весело палившим
в меру и не
в меру, ничего не убивавшим и нисколько этим не смущавшимся.
Левину самому хотелось зайти
в эти местечки, но местечки были от дома близкие, он всегда мог взять их, и местечки были маленькие, — троим негде
стрелять. И потому он кривил душой, говоря, что едва ли есть что. Поравнявшись с маленьким болотцем, Левин хотел проехать мимо, но опытный охотничий глаз Степана Аркадьича тотчас же рассмотрел видную с дороги мочежину.
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот; во рту была горечь,
в носу запах пороха и ржавчины,
в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и
стрелял.