Неточные совпадения
Вопрос об исходе войны не волновал, вражды к японцам не
было и следа, наши неуспехи не угнетали; напротив, рядом с болью за безумно-ненужные жертвы
было почти злорадство.
Ледокол медленно подплыл к пристани, вошел в высокое сооружение с овальным вырезом и опять слился с запутанными помостами и сходнями, и опять нельзя
было понять, где кончается пароход и начинаются мостки. Явился помощник коменданта и обратился к начальникам эшелонов с обычными
вопросами.
Генерал Трепов
был главным начальником всей санитарной части армии. Какими он обладал данными для заведования этою ответственною частью, навряд ли мог бы сказать хоть кто-нибудь. В начальники санитарной части он попал не то из сенаторов, не то из губернаторов, отличался разве только своею поразительною нераспорядительностью, в деле же медицины
был круглый невежда. Тем не менее генерал вмешивался в чисто медицинские
вопросы и щедро рассыпал выговоры врачам за то, в чем
был совершенно некомпетентен.
Иметь собственное мнение даже в
вопросах чисто медицинских подчиненным не полагалось. Нельзя
было возражать против диагноза, поставленного начальством, как бы этот диагноз ни
был легкомыслен или намеренно недобросовестен. На моих глазах полевой медицинский инспектор третьей армии Евдокимов делал обход госпиталя. Взял листок одного больного, посмотрел диагноз, — «тиф». Подошел к больному, ткнул его рукою через халат в левое подреберье и заявил...
Этот приятельский
вопрос был моментальным просветом во что-то большое и зловещее; он во всей обнаженности раскрыл перед нами
суть дела. Пишут лживые бумаги, начальство читает и притворяется, что верит, потому что над каждым начальством
есть высшее начальство, и оно, все надеются, уже взаправду поверит.
Передо мною сидел на табуретке пожилой солдат с простреленною мякотью бедра. Солдат
был в серой, неуклюжей шинели, лицо заросло лохматою бородою. Когда я обращался к нему с
вопросом, он почтительно вытягивался и пытался встать.
Раненых вносили в палаты, клали на кханы, устланные соломою. Они лежали и сидели — обожженные, с пробитыми головами и раздробленными конечностями. Многие
были оглушены, на
вопросы не отвечали и сидели, неподвижно вытаращив глаза.
Начальник обоза, флегматический капитан с рыжими, отвисшими усами,
был здесь. Он с равнодушным любопытством следил за стариком, на
вопросы переводчика удивленно пожимал плечами и говорил, что каоляна никто не брал.
Когда же домой? Всех томил этот
вопрос, все жадно рвались в Россию. Солдатам дело казалось очень простым: мир заключен, садись в вагоны и поезжай. Между тем день шел за днем, неделя за неделею. Сверху
было полное молчание. Никто в армии не знал, когда его отправят домой. Распространился слух, что первым идет назад только что пришедший из России тринадцатый корпус… Почему он? Где же справедливость? Естественно
было ждать, что назад повезут в той же очереди, в какой войска приходили сюда.
Мы пошли записываться. В конце платформы, рядом с пустынным, бездеятельным теперь управлением военного коменданта,
было небольшое здание, где дежурные агенты производили запись. На стене, среди железнодорожных расписаний и тарифов, на видном месте висела телеграмма из Иркутска; в ней сообщалось, что «войска иркутского гарнизона перешли на сторону народа». Рядом висела социал-демократическая прокламация. Мы записались на завтра у дежурного агента, вежливо и толково дававшего объяснения на все наши
вопросы.
Но, мимо всего другого, я поражен
был вопросом: «Почему она думает, что теперь что-то настало и что он даст ей покой? Конечно — потому, что он женится на маме, но что ж она? Радуется ли тому, что он женится на маме, или, напротив, она оттого и несчастна? Оттого-то и в истерике? Почему я этого не могу разрешить?»
Неточные совпадения
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии
вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только
будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Тем не менее
вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то
есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Известно только, что этот неизвестный
вопрос во что бы ни стало
будет приведен в действие.
Сколько затем ни предлагали девке Амальке
вопросов, она презрительно молчала; сколько ни принуждали ее повиниться — не повинилась. Решено
было запереть ее в одну клетку с беспутною Клемантинкой.
Но пастух на все
вопросы отвечал мычанием, так что путешественники вынуждены
были, для дальнейших расспросов, взять его с собою и в таком виде приехали в другой угол выгона.