Неточные совпадения
А теперь эта девушка так неожиданно, так низко пала
в его
глазах,
а с ней вместе пало и разбилось его чувство, он сам к себе даже почувствовал презрение за это чувство.
«
А если какая фря и станет мне поперек дороги,
в порошок сотру, сама сгину, но погублю своим бездыханным телом и раздавлю разлучницу…» — продолжала далее думать Минкина, и огонек злобной решимости все более и более разгорался
в ее темных, как ночь,
глазах.
— Что же что баба,
а охранить тебя и добро твое получше всякого кутейника сумею… да и не говори ты мне про него, не полюбился мне новый любимец твой,
в глаза прямо не смотрит, все норовит вниз опустить… — раздраженным тоном проговорила Настасья.
Но потому-то и могу позволить я себе это, что власть и доверие мне даны от графа, властью-то этой я и тебя при себе держу,
а то бы ты давно хвостом вильнул, насквозь я тебя вижу, и теперь уже ты на Глашку исподтишка
глаза пялишь,
а тогда бы и
в явь беспутничал,
а теперь-то знаешь, что со мной шутки плохи… боишься…
В силу этого-то граф плотоядными
глазами стал поглядывать на Екатерину Петровну Бахметьеву, но достижение цели
в этом случае было сопряжено с риском светского скандала, чего граф боялся, как огня,
а там,
а Грузине, жила красавица Настасья, полная здоровья и страсти и он, граф, променял ее на эту, сравнительно тщедушную женшину с почти восковым, прозрачным цветом лица, «святыми», как стал насмешливо называть Алексей Андреевич,
глазами, далеко не сулящими утолить жажду плотских наслаждений — таковой вскоре после свадьбы сделалась Наталья Федоровна.
В ее светлых
глазах появилась мрачная тень,
а по лицу забегали легкие судороги, симптомы физической невыносимой боли.
19 сентября, графиня Наталья Федоровна проснулась довольно рано, но медлила с туалетом и выходом и даже приказала подать себе отдельно утренний чай,
а затем и завтрак. Ей хотелось побыть одной
в это утро,
а главное, с каким-то странным чувством брезгливости она отдаляла встречу с
глазу на
глаз с мужем и подругой.
«Спихнули дочку против воли, породниться со мной захотели! — думал он со злобой о стариках Хомутовых. — Тоже святошей прикидывается,
а сама сохнет под кровлей законного мужа по любви к другому, чай, сбежала бы давно, кабы не страх да не стыд, который видно не весь потеряла… — продолжал он свои размышления уже по адресу своей жены. — Надо за нею
глаз да
глаз, недаром пословица молвится: „
в тихом омуте черти водятся“».
— Убьет, окаянный, убьет, злобный он такой стал, огоньки так
в глазах и бегают… Извести его надо скорей,
а как? Агафониху не подошлешь, и ее пристукнет, и сюда ко мне придет… из людей никто за меня и не заступится, знаю я их, холопов подлых, все, все до единого зубы на меня точат, самой надо, да как? Я с ним, кажись, минуты вдвоем не останусь…
В описываемое нами время это уже была не та стройненькая, смуглая хорошенькая девочка, какою мы знали ее семь лет тому назад,
а вполне и роскошно развившаяся девушка с черной как смоль косою, с матовым цветом лица, с ярким румянцем на щеках, покрытых нежным пушком, но с прежними красиво разрезанными глубокими темно-коричневыми
глазами, полузакрытыми длинными ресницами и украшенными дугами соболиных бровей.
Минкина выхватила из рук Паши щипцы, разорвала ей рубашку и калеными щипцами начала хватать за голую грудь бедной девушки. Щипцы шипели и дымились,
а нежная кожа лепестками оставалась на щипцах. Паша задрожала всем телом и глухо застонала;
в глазах ее заблестел какой-то фосфорический свет, и она опрометью бросилась вон из комнаты.
Для нашего героя оно заключалось
в том, что ему приходилось оставаться одному, и что за днем обыкновенно следовала ночь, которая дана для того, чтобы спать,
а спать он не мог — мертвые
глаза тотчас же появлялись перед ним, как только он ночью оставался один.
—
А может, он соврал, может, он там же, с
глазу на
глаз с великим князем, всех переименовал
в точности.
Кровавое событие на Сенатской площади за истекшие две-три недели с каждым днем теряло, даже
в глазах современников, значение выдающегося исторического факта,
а лишь приобретало окраску незначительного эпизода — безумной выходки нескольких безумных голов.
— Есть у меня тут девушка Зоя, хорошая, честная девушка, оставила я ей по завещанию три тысячи рублей, но куда она денется, не знаю, очень меня беспокоит ее судьба. Ежели здесь останется, приедет племянник, человек молодой,
а у ней много
в глазах… этого… плотского… как я опасаюсь…
Наряду с этими сплетнями московское общество далеко не отшатнулось от жены Хвостова, так как, по «достоверным московским источникам», фамилия Белоглазовых оказалась хотя и захудалым и бедным, но все же дворянским родом,
а таинственное, известное одной Зое Никитишне ее прошлое не набрасывало на нее
в глазах москвичей такой тени, из-за которой они могли бы подвергнуть ее остракизму.
— Не поймем что-то, барин батюшка, ни
в какой такой Тихвин мы не ездили и даже
в уме ехать не держали,
а Зои Никитишны с самого Успеньева дня и
в глаза не видали, зашли вот к милостивице понаведаться и узнать, не занедужилось ли ей ненароком… И матушка игуменья ее
в Успеньев день после панихиды ждала чай кушать, так и не дождалась,
а нынче и благословила нас пойти проведать Зою Никитишну…
Неточные совпадения
Хлестаков. Оробели?
А в моих
глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Городничий (
в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется!
А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать
в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего,
а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает
глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя
в глаза ему, говорит про себя.)
А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай:
в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Вгляделся барин
в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у
глаз, у рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, //
А волосы — песок.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «
А зельем не поила ты? //
А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я
в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? //
В груди у них нет душеньки, //
В глазах у них нет совести, // На шее — нет креста!