Неточные совпадения
Усадьба князей Шестовых лежала в одной из лучших местностей Т-ской губернии. Не
говоря уже о том, что в хозяйственном отношении именье это было золотое
дно — черноземная почва славилась своим плодородием, а «шестовская» пшеница всегда дорого стоила на рынке, — самое местоположение усадьбы было до нельзя живописно.
Он, конечно, не
разделит даром с ней добычу; даром не подаст ей даже руки, чтобы вывести на настоящий путь, но он
говорил ей, что красота тоже капитал.
— Что ты без толку брешешь, — остановил его другой, — долго-ль так невинного человека погубить. Со злости тогда, что красоту его испортили, сболтнул, а то статочное ли
дело на убийство решиться. В уме ли ты, парень. Смотри сам под ответ не попади. Следственник его уже допрашивал, он сам
говорил, что все дотошно показал. Уйди от греха.
— Скажите, свидетель, — начал тот, — кто полчаса тому назад
говорил у вас на кухне, что не дело-ли это Якова Петровича, так как он грозился когда-то?
Иван Павлович пробовал было серьезно
говорить с Шатовым, но к ужасу своему увидал, что он, все более и более отуманенный не по
дням, а по часам растущей в нем страстью к княжне Маргарите, не видит бездны, в которую падает и с трусостью человека, чующего за собою какую-то вину, боится, не хочет или даже не может прямо и честно взглянуть на вещи.
— Ну,
говори в чем
дело, цыпочка! — хотел было взять он ее за подбородок.
— Однако, довольно о пустяках,
поговорим о
деле.
— За последнее время я заметил, — прости меня, моя ненаглядная, — я буду
говорить правду, что эти
дела, эти денежные расчеты омрачают даже те светлые для меня, по крайней мере, минуты, когда мы бываем одни, что ты из-за них переменилась ко мне. Я боюсь, что они в конец погубят мое, я даже не смею сказать «наше», счастье.
В городе только и
говорили, что о нем и с нетерпением дожидались
дня, когда
дело будет назначено к слушанию.
Говорили о привлечении к
делу многих лиц из общества.
— Довольно, г. Гиршфельд.
Поговорим о
деле! — сухо отрезала она, отнимая руку.
—
Говорю, в апреле! Тут вскорости еще, да почитай в тот же
день, в городе, в гостинице, племянница тетку отравила. Княжна какая-то, сказывали.
Хотелось бы газетку без предварительной цензуры сварганить, отголоском Москвы ее сделать, серой Москвы — массы, а то сами знаете, какие у нас теперь газеты мелкой-то прессы: одна вопросами о духовенстве всем оскомину набила, другая — приставодержательством беглых профессоров занимается и в большую играет, а третья, смех и грех, совсем либеральная шипучка, благо ее редактор заведение шипучих вод имеет; об остальных и
говорить нечего — все можно забить и
дело сделать ахтительное.
«
Говорил я Панкратову, что в лучшем виде один все
дело обделаю и деньги получу — так и вышло. Не такая женщина Анна Аркадьевна, чтобы на скандал идти: права она, что из зависти и интриги только чернят ее», — думал гость, поджидая хозяйку.
— Вы
говорите: добром
деле, — подчеркнул в ответ Владислав Казимирович, пристально смотря на своего собеседника.
— Успойтесь, князь,
дело совсем не так сложно и важно, как кажется вам обоим. Я
поговорю с ее матерью и с ней.
— Мой совет все это
дело держать в тайне от Агнессы Михайловны, —
говорил последний князю. — Женщины вообще имеют смутное представление о
делах и не только смутное, но чаще всего превратное. Большие же суммы денег могут положительно отуманить их рассудок — они могут пойти на крайности. Она окружена роскошью и довольством, вы предупреждаете ее желания — но не переходите границ.
— Как какие? — воззрился на него Петухов. — Уж мы ли вас не восхваляли на все лады, как светило не только московской, но даже русской адвокатуры, но это в сторону. Я лучше буду
говорить не о том, что мы печатали, а о том, о чем мы умалчивали. В печати в наше время чаще всего молчание является именно золотом. О ямщицком
деле мне было известно — я промолчал; несчастный случай с покойным Иваном Флегонтовичем тоже был из подозрительных.
Прошло несколько
дней, а князь Виктор не ехал, княгиня ожидала его после каждого приходящего из Москвы поезда, на которые высылался за ним экипаж, но их сиятельство,
говоря словами лакея, «прибывать не изволили».
— Стыдитесь, —
говорил он Василию Васильевичу, в минуты его трезвого состояния, — я понимаю, что при вашем прежнем положении, вы по необходимости выносили эту позорную для вас, как для мужа, жизнь втроем, а теперь
дело другое, не нынче — завтра вы богатый человек, с положением, с знакомством, родственник князя Шестова. Как взглянет на все это общество, в которое вы готовитесь вступить!..
— Если не верите,
говорю: посмотрите документы, рассмотрите все
дело…
Николай Николаевич Арефьев на самом
деле вскоре устроил так, что его не только пустили в дом предварительного заключения, но, как он и
говорил, повезли в него. Он упросил своего поручителя — хорошего знакомого, отказаться от поручительства за него.
— Позвольте, гг. присяжные заседатели, —
говорил он, — утверждают, что я будто хотел надуть даже самого Гиршфельда, т. е. как это хотел — я положительно не понимаю — если бы я хотел, то и надул бы. Это не так трудно!
Говорят далее, что будто бы я знал, что
дело Луганского ведется незаконно, преступно, но помилуйте, гг. присяжные, если бы я это знал, я взял бы с Гиршфельда не пять, а пятьдесят тысяч…
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Что ж вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь. Я
говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное
дело.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова
поговорить о
деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Да что? мне нет никакого
дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы
говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом
деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я
говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий
день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)