Выбор графа пал на его камердинера Якова, расторопного ярославца, с самого прибытия в Петербург служившего у графа и пользовавшегося особыми его милостями в виде денежных подачек и подарков старым платьем. Граф позвонил. Через несколько минут в уютном и комфортабельно убранном
кабинете графа Иосифа Яновича Свянторжецкого появился его камердинер Яков. Это был франтовато одетый молодой парень, сильный и мускулистый, с добродушным, красивым, чисто русским лицом и плутоватыми быстрыми глазами.
Неточные совпадения
Князю Сергею Сергеевичу Луговому и
графу Петру Игнатьевичу Свиридову, когда они вернулись в дом, было, конечно, не до сна. Они уселись в уютном
кабинете князя Сергея Сергеевича, мягко освещенном восковыми свечами, горевшими на письменном столе и в двух стенных бра.
— Вот почему княжна и эта девушка были так похожи друг на друга, — обратился
граф к князю Сергею Сергеевичу, задумчиво сидевшему в кресле у письменного стола
кабинета, в котором происходил этот разговор.
Для того чтобы совершенно успокоиться, по крайней мере, насколько это было возможно, ему надо было переменить место. Он отдал приказание готовиться к отъезду, который назначил на завтрашний день. На другой день князь призвал в свой
кабинет Терентьича, забрал у него все наличные деньги, отдал некоторые приказания и после завтрака покатил в Тамбов. По въезде в этот город князь приказал ехать прямо к
графу Свиридову, к дому графини Загряжской.
— Говори же, говори! — озабоченно спрашивал князя
граф Петр Игнатьевич, вводя его в угловую большую комнату, служившую ему
кабинетом и спальней.
— Нет, брось томить меня, говори, что случилось? — повторил
граф Петр Игнатьевич, нервно ходя по
кабинету.
Напротив, на другой стороне Фонтанки, стоял на углу, где теперь
кабинет Его Величества, двор лесоторговца Д. Л. Лукьянова, купленный Елизаветою Петровною 6 августа 1741 года для постройки Аничковского дома для
графа Алексея Григорьевича Разумовского.
Яков вышел.
Граф Иосиф Янович стал медленными шагами прохаживаться по
кабинету. Он был доволен результатом своих переговоров с Яковом. Награда, ему обещанная, составляла для
графа пустяшную сумму, а для его камердинера была целым состоянием.
Странник перестал отбиваться. Его, как мертвого, взвалили в сани и повезли на квартиру
графа Иосифа Яновича Свянторжецкого. Там, по приказанию
графа, Никиту внесли в
кабинет.
— Ну-с, ваше сиятельство, как вам понравится сообщение вашего папеньки, — весело потирая руки, говорил сам себе, ходя по
кабинету,
граф Иосиф Янович Свянторжецкий. Через денек-другой придем к вам за ответом. Вы будете, вероятно, благосклоннее. Чай, Никитушка сегодня побежит к вам и все доподлинно доложит. И как сразу, бестия, догадался, чего мне нужно от этой крали.
— Посрамлен, уничтожен! — с отчаянием, схватившись за голову, воскликнул
граф Иосиф Янович Свянторжецкий, очнувшись у себя в
кабинете после описанного нами визита к княжне Людмиле Васильевне Полторацкой.
Граф встал, подошел к шифоньерке из ясеневого дерева, стоявшей в
кабинете, отпер ее, вынул один из мешочков с серебряными рублями и бросил его Якову.
Вернувшись домой,
граф Иосиф Янович бережно спрятал полученный им от патера Вацлава пузырек в бюро красного дерева, стоявшее у него в
кабинете.
В театре, если припомнит читатель, произошло у него столкновение с
графом Петром Игнатьевичем Свиридовым и объяснение его с бывшим другом в
кабинете Ивана Ивановича Шувалова, в присутствии последнего.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и
кабинет графа.
Неточные совпадения
— Прошу покорно, садитесь, а меня извините. Я буду ходить, если позволите, — сказал он, заложив руки в карманы своей куртки и ступая легкими мягкими шагами по диагонали большого строгого стиля
кабинета. — Очень рад с вами познакомиться и, само собой, сделать угодное
графу Ивану Михайловичу, — говорил он, выпуская душистый голубоватый дым и осторожно относя сигару ото рта, чтобы не сронить пепел.
Пушкин сел, написал все контрабандные свои стихи и попросил дежурного адъютанта отнести их
графу в
кабинет. После этого подвига Пушкина отпустили домой и велели ждать дальнейшего приказания.
Вежливый чиновник на первых порах пошел было проворно в
кабинет сенатора; но, возвратясь оттуда гораздо уже медленнее, сказал Крапчику, что
граф болен и не может принять его.
Сенатор, прежде чем Звездкин возвратился в
кабинет, поспешил занять свое кресло, и когда тот, войдя, доложил с несколько подобострастною улыбкой, что Крапчик успокоился и уехал,
граф вдруг взглянул на него неприязненно и проговорил:
Зачем все это и для чего?» — спрашивал он себя, пожимая плечами и тоже выходя чрез коридор и
кабинет в залу, где увидал окончательно возмутившую его сцену: хозяин униженно упрашивал
графа остаться на бале хоть несколько еще времени, но тот упорно отказывался и отвечал, что это невозможно, потому что у него дела, и рядом же с ним стояла мадам Клавская, тоже, как видно, уезжавшая и объяснявшая свой отъезд тем, что она очень устала и что ей не совсем здоровится.