Неточные совпадения
Почти полупомешанная прибегла она под покров Пресвятой
Девы и Владычица Небесная сделала по молитве ее; Елена Дмитриева, так звали
мать Агнию в миру, успокоилась, но на всю жизнь дала обет посвятить страждающему человечеству — ходить за больными стало ее призванием.
— Это уже не наше
дело,
мать Агния, допытываться; больна она, так пользовать ее надо, а не допросы чинить, мы ведь не подьячие, — грозно сверкнув глазами, прервала ее на полуфразе: Досифея.
Миленькая Дашутка росла не по
дням, а по часам, усердно и с необычайною силою теребила отца за парик, но при этом стало заметно, что в ребенке проявляется совершенно не детская настойчивость и злость. Это упорство, эти капризы сперва принимались родителями, как это бывает всегда, добродушно, и только с течением времени нежные отец и
мать убеждаются в своей ошибке, но исправить эти недостатки бывает, зачастую, поздно.
Не прошло и сорока
дней со смерти
матери, как молодая девушка, ставшая самостоятельной, зажила, как говорится, во всю.
Со вступлением на престол Анны Иоанновны, простота прежних времен сменилась великолепием и блеском, как коронация Анны Иоанновны. К этому торжественному
дню польский король Август II отправил в Москву отборнейшие таланты своей дрезденской оперы. Это были итальянцы, между которыми находились знаменитости того времени, превосходные певицы, танцовщики, музыканты. Из числа их особенно отличалась актриса Казанова,
мать известного авантюриста Казанова, и комик-певец Педрилло, впоследствии шут государыни.
— Да ничего… В дождь не хотела идти к отцу на могилу… Сороковой
день был, мать-то была, после смерти отца, в вступлении ума…
Ему хотелось только иметь на своей стороне Глафиру Петровну — до остальных родственников, и близких, и дальних, ему не было никакого
дела. Он не лицемерил, говоря своей тетке, что любит ее, как
мать. Он знал также, что и она любит его, и огорчать ее ему не хотелось бы.
На другой
день Алексей Петрович отвез Марью Осиповну к игуменье Досифее, которая приходилась ему дальней родственницей. Без утайки самых мельчайших подробностей, он рассказал игуменье все, что слышал от молодой девушки и отдал ее под особое покровительство
матери Досифеи.
Дарья Николаевна знала, что несчастная девушка нашла себе приют в Новодевичьем монастыре, где охраняется самой игуменьей
матерью Досифеей. Салтычиха не ошиблась, что все ее
дело загорелось из-за расправы с Машей, в которой, видимо, приняли участие важные лица и довели об этом до сведения императрицы.
В один из декабрьских
дней по Новодевичьему монастырю с быстротою молнии разнесся слух, что у матушки-игуменьи снова был тот важный старик, который более двух лет тому назад привез в монастырь Марью Оленину, и долго с глазу на глаз беседовал с
матерью Досифеей, а после его отъезда матушка-игуменья тотчас привела к себе молодую девушку. Слух был совершенно справедлив.
На дворе стояли уже ранние зимние сумерки, в моленной царил полумрак и свет от лампад перед образами уже побеждал потухающий свет короткого зимнего
дня.
Мать Досифея сидела на высоком стуле, со строгим выражением своего, точно отлитого из желтого воска лица и подернутыми дымкой грусти прекрасными глазами.
Марья Осиповна нерешительно села. Игуменья некоторое время молчала, как бы собираясь с мыслями, изредка обращая взоры к освещенным лампадами ликам святых. Молчала и Марья Осиповна, спокойным взглядом своих лучистых глаз глядя на
мать До-сифею. Ее монастырская жизнь была так чиста и безупречна, что она не ощущала трепета перед строгой начальницей, как многие из молодых послушниц, грешивших если не
делом, то помышлениями, не ускользавшими от «провидицы».
— Разве ты не знаешь, что твоя приемная
мать и лиходейка Салтыкова уже никому теперь вредить не может, она под арестом и над ней производится строгое следствие.
Дело началось по твоему показанию, данному графу Бестужеву… Он был у меня сегодня и передал, что на
днях за тобою пришлют от государыни… Ее величество хочет видеть тебя и порасспросить… Граф, кроме того, передал мне, что ты не возвратишься более в монастырь…
— Благослови тебя, Господь, дочь моя… — вдруг, как бы устыдившись своей минутной слабости, выпрямилась
мать Досифея и даже почти грубо отстранила от себя Марью Осиповну. — Иди, дочь моя, каждый
день и каждый час мы должны ожидать присылки за тобой придворного экипажа… Надо ехать будет тотчас же… Потому-то я теперь и простилась с тобой… Попрощайся и ты заранее с сестрами. Иди себе, иди…
Маша тогда же решила тоже молчать об этом, рассказав только Косте… когда он будет ее мужем. При последней мысли, несмотря на то, что она была одна, молодая девушка густо покраснела. Впрочем, в тот же
день после трапезы
мать Досифея снова позвала ее к себе и уже прямо наказала ей не говорить о происшествии с рукой.
Наконец, наступило 8 января —
день, назначенный для свадьбы Рачинского и Олениной. Бракосочетание было совершено в дворцовой церкви, в шесть часов вечера, в присутствии всего двора и московской аристократии. На невесте сияло великолепное жемчужное ожерелье с аграфом из крупных бриллиантов, подарок венценосной посаженной
матери. На одном из пальцев левой руки жениха блестел золотой перстень с изумрудом.
Неточные совпадения
И ношу твою облегчила судьба, // Сопутница
дней славянина! // Еще ты в семействе раба, // Но
мать уже вольного сына!..
На другой
день, в 11 часов утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной дороги встречать
мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
Вронский взял письмо и записку брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от
матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за
делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Кроме того, тотчас же по нескольким словам Дарья Александровна поняла, что Анна, кормилица, нянька и ребенок не сжились вместе и что посещение
матерью было
дело необычайное.
Только изредка, продолжая свое
дело, ребенок, приподнимая свои длинные загнутые ресницы, взглядывал на
мать в полусвете казавшимися черными, влажными глазами.