Неточные совпадения
— Боярин-то мой дружит
с Малютою, может, тот что ему и высказал, так не закинуть ли мне своему-то словечко
о том, что
с руки мне всякое
дело в доме вашего старого пса, тогда сам, может, отдаст меня для услуг Григорию Лукьяновичу? — высказал он свои соображения Татьяне.
— Положительных доказательств нет, на душу и греха брать не буду, — отвечал Малюта; — да не в этом и
дело, великий государь, времена-то переживаются тяжелые и милость-то ноне надо оказывать не так, сплеча, а
с опаскою: семь раз отмерить, а потом уж и отрезать: мне что,
о тебе, великий царь, душою томится твой верный раб. Вести-то идут отовсюду нерадостные… Не до свадеб бы
боярам, помощникам царя.
Сквозь мрачное настроение опального
боярина князя Василия, в тяжелом, гнетущем, видимо, его душу молчании, в этом кажущемся отсутствии ропота на поступок
с ним «грозного царя», в угнетенном состоянии окружающих слуг до последнего холопа, сильно скорбевших
о наступивших черных
днях для их «князя-милостивца» и «княжны-касаточки», — красноречиво проглядывало молчаливое недовольство действиями «слободского тирана», как втихомолку называли Иоанна, действиями, неоправдываемыми, казалось, никакими обстоятельствами, а между тем Яков Потапович, заступившийся в разговоре
с князем Василием за царя еще в вотчине при задуманном князем челобитье за Воротынского и при высказанном князем сомнении за исход этого челобитья, даже теперь, когда эти сомнения так ужасно оправдались, не находил поводов к обвинению царя в случившемся.
Неточные совпадения
— Афанасий, — продолжал царь, — я этими
днями еду молиться в Суздаль, а ты ступай на Москву к
боярину Дружине Морозову, спроси его
о здоровье, скажи, что я-де прислал тебя снять
с него мою опалу… Да возьми, — прибавил он значительно, — возьми
с собой, для почету, поболе опричников!
Прошло
дня четыре. Морозов сидел в брусяной избе за дубовым столом. На столе лежала разогнутая книга, оболоченная червчатым бархатом,
с серебряными застежками и жуками. Но
боярин думал не
о чтении. Глаза его скользили над пестрыми заголовками и узорными травами страницы, а воображение бродило от жениной светлицы к садовой ограде.
— Что бог велит, то и будет. Но теперь,
боярин,
дело идет не
о том: по какой дороге нам ехать? Вот их две: направо в лес, налево из лесу… Да кстати, вон едет мужичок
с хворостом. Эй, слушай-ка, дядя! По которой дороге выедем мы в отчину
боярина Кручины-Шалонского?
— Может статься, ты и
дело говоришь, Юрий Дмитрич, — сказал Кирша, почесывая голову, — да удальство-то нас заело! Ну, как сидеть весь век поджавши руки?
С тоски умрешь!.. Правда, нам, запорожцам, есть чем позабавиться: татары-то крымские под боком, а все охота забирает помериться
с ясновельможными поляками… Однако ж,
боярин, тебе пора, чай, отдохнуть. Говорят, завтра ранехонько будет на площади какое-то сходбище; чай, и ты захочешь послушать,
о чем нижегородцы толковать станут.
О тебе и спрашивать было нечего: мне сказали, что все ратные люди ушли в Ярославль
с князем Пожарским; так я отслужил третьего
дня панихиду по моем
боярине и отправился в путь…