Неточные совпадения
К парадному подъезду подкатили элегантные сани,
из которых вышли два молодых человека и вошли
в крытый подъезд
дома.
На другой день после описанного нами разговора между двумя друзьями, ранним утром
из ворот этого
дома вышел Хлебников, одетый
в коломянковую серую пару и соломенную шляпу.
Надежда Корнильевна воспользовалась отъездом всех
из дому и вышла
в сад.
Николай Герасимович дошел
в своих воспоминаниях до этого момента своего прошлого, — момента, с которого мы начали свой рассказ, — после возвращения его
из конторы
дома предварительного заключения, где он, если припомнит читатель, так неожиданно встретил друга своей юности, свою названную сестру Зиновию Николаевну Ястребову.
— Мать моя часто плакала… Бывало, все улягутся
в доме, она я примется плакать… да так горько, навзрыд! А когда я стану спрашивать, о чем она горюет, она мне ничего не отвечает, а только обнимет меня крепче и рыдает еще горше. Один раз отец вернулся
из города и подал матери какую-то бумагу.
Наши доходы все еще были довольно значительны, так что ему не приходилось ни
в чем себе отказывать, и наш
дом был одним
из богатейших
в уезде.
Ольга Ивановна пошла вместе со своей подругой
в свою комнату одеваться, и менее, чем через час они вышли
из дому.
— Ай, ай, ай! Вот так знакомство. Вы здесь на Песках живете, как на добродетельном оазисе среди пустыни беспутства, а за границей благословенных Песков опасно отпускать девушку одну с неизвестной подругой к неизвестной даме. Еще недавно был такой случай, что девушка
из очень порядочного
дома, познакомившись
в Летнем саду с какой-то барышней, была ею через неделю после этого знакомства увезена к полковнице Усовой, и только по счастью бедняжке удалось безнаказанно вырваться
из этого вертепа.
В год смерти матери Надежды Корнильевны, когда стало известно, что она с братом переезжает к отцу
в Петербург, Федор Осипович
в одно
из посещений
дома Алфимовых сказал, что он подал прошение о переводе
в одну
из петербургских больниц.
Через час, однако, когда ее мать беседовала с новою компаньонкою об обязанностях последней относительно Любови Аркадьевны, она незаметно оделась и
в сопровождении горничной вышла
из дому.
Этот, хотя громадный, но невзрачный
дом на Гороховой улице известен всему жуирующему Петербургу. Большая его часть занята «гнездышками любви»,
в которые и
из которых днем и ночью впархивают и выпархивают парочки воркующих голубков.
Из общих знакомых
в доме Селезневых Елизавета Петровна дружески сошлась с Иваном Корнильевичем Алфимовым, приятелем Сергея Аркадьевича Селезнева, который чрезвычайно симпатично с первого же раза стал относиться к компаньонке его сестры.
Этого было достаточно, чтобы ставшая за последнее время довольно невзыскательной петербургская «золотая», или, правильнее, «золоченая», молодежь приняла его
в свой круг,
из которого он даже попал
в некоторые
дома столичной, как родовой, так и финансовой аристократии.
— Совершенно справедливо, но слушай дальше… За границей я познакомился с Николаем Герасимовичем Савиным, который затем наделал столько шуму
в Европе и который теперь сидит здесь
в доме предварительного заключения. У него
в Париже была прекрасная квартира и
в кабинете множество портретов. Один
из них, красивого молодого человека лет двадцати, заинтересовал меня и я спросил его кто это?
Молодые после венца не последовали установившейся моде отправляться
в путешествие, а напротив, по окончании венчания
в церкви пажеского корпуса, начавшегося
в семь часов вечера, широко распахнули двери своего великолепного двухэтажного дома-особняка на Сергиевской, убранство которого, с великолепным зимним садом, освещенным, как и весь
дом, причудливыми электрическими лампочками, напоминало страницу
из сказок Шехерезады.
Сиротинин со своей стороны хотя и не задавал себе вопроса об отношении своем к жилице своей матери и подруге своих детских игр, но чувствовал к Елизавете Петровне какое-то, казалось ему, родственное влечение, и
в особенности оно ясно определилось для него с момента отъезда Елизаветы Петровны
из их
дома.
В то время, когда происходили последние описанные нами события, Николая Герасимовича уже не было
в Петербурге. Он был препровожден
из дома предварительного заключения
в Калугу и помещен
в местном тюремном замке,
в ожидании суда по обвинению его
в поджоге
дома в своем имении, селе Серединском, с целью получения страховой премии.
Время и место возникновения пожара удостоверено было при следствии несколькими свидетелями.
Из них первые очевидцы пожара, крестьяне Щевелев и Бобылев, увидев, что у барского
дома горит крыша, побежали на пожар и нашли
дом запертым, а потому отбили замок у входных дверей
в нижнем этаже;
в антресолях огня еще не было. Когда же они открыли дверь, ведущую на чердак, то идти туда было уже нельзя.
Савин ключа от
дома у нее не брал и
в дом не входил, и
в него, по мнению некоторых свидетелей, можно было проникнуть через окна, выходящие
в парк, так как некоторые
из них запирались очень плохо, а одно, подъемное, не запиралось совсем.
Интерес сосредоточился на свидетелях защиты, перед которыми обвиняемый дал пространное объяснение о встрече
в саду
в Серединском с Настей, исчезнувшей
из дома за несколько дней до пожара и, видимо, впавшей
в безумие.
Дубянская вышла одна
из подъезда
дома Селезневых, у которого стояла изящная коляска, запряженная парой кровных рысаков. Когда она уже садилась
в экипаж, к ней подошел Иван Корнильевич Алфимов, шедший к Сергею Аркадьевичу.
Первые были безуспешны, по справке адресного стола, дворянина Владимира Игнатьевича Неелова
в Москве на жительстве не значилось. Что же касается до Любовь Аркадьевны, то она и не могла быть записанной, так как убежала
из дома без всяких документов.
— Ох, не говори… — сделал гримасу Владимир Игнатьевич. — Попутал меня черт… Увлекся, похитил ее
из родительского
дома… Привез
из Петербурга
в имение, а затем сюда, живу
в гостинице, жду, что родители вступят
в переговоры, а между тем не рассчитал, что страсть моя к ней прошла, а она влюблена, как кошка, и страшно этим наскучила…
Шарабан сделал поворот
в аллею, ведущую к
дому, и скрылся
из виду Неелова.
Таскин был один
из претендентов на руку дочери московского купца-толстосума, за которою ухаживал Неелов, и часто участвовал
в карточной игре
в доме ее отца, подозрительно поглядывая всегда на руки банкомета Неелова.
Чтобы дать первые две тысячи рублей, и было совершено Иваном Корнильевичем первое заимствование
из кассы конторы, начало растраты, за которую сидел теперь Сиротинин
в доме предварительного заключения.
Выбежав
из переулка и не видя другого спасения, молодая девушка бросилась
в ворота первого
дома, шмыгнула
в первую дверь и по лестнице побежала наверх.
Выйдя
из кабинета отца, Иван Корнильевич прошел
в свои комнаты, но ему, несмотря на некоторую усталость с дороги, не сиделось
дома.
— Ползай на коленях и проси прощенья не у меня, а у этого честного человека, которого ты безвинно заставил вынести позор ареста и содержания
в тюрьме… Которого ты лишил свободы и хотел лишить чести. Вымаливай прощенья у него… Если он простит тебя, то я ограничусь изгнанием твоим
из моего
дома и не буду возбуждать дела, если же нет, то и ты попробуешь тюрьмы,
в которую с таким легким сердцем бросил преданного мне и тебе человека…
— Иди отсюда… Не оскверняй своим присутствием общество честных людей… Сегодня же выезжай
из моего
дома и не показывайся мне на глаза… Чек на твой капитал, за вычетом растраченных тобою денег, получишь завтра
в кассе.
Арестанты
дома предварительного заключения лишены даже удовольствия пройтись
из тюрьмы
в камеры судебных следователей по городу, так как камеры эти помещаются
в здании суда, а между последним и «
домом предварительного заключения» существует внутренний ход.
— Гувернантки при ней были… Учителя разные ходили, всем наукам обучали, а среди учителей один был, молодец
из себя, по фамилии Дубянский — вот он и есть ваш батюшка… Влюбилась
в него Татьяна Анатольевна и убежала
из родительского
дома…
Другой мир, мир создания идеалов вместе с подругами, развернулся перед девочкой, и хотя Капитолина Андреевна, ввиду того, что «благодетель» попав
в руки одной «пройдохи-танцовщицы», стал менее горячо относиться к приготовляемому ему лакомому куску, и не дала Вере Семеновне кончить курс, но «иной мир» уже возымел свое действие на душу молодой девушки, и обломать ее на свой образец и подвести под своеобразные рамки ее
дома для Каоитолины Андреевны представлялось довольно затруднительно, особенно потому, что она не догадывалась о причине упорства и начала выбивать «дурь»
из головы девчонки строгостью и своим авторитетом матери.
Молодой Алфимов или сидел
дома, или же был
в квартире Сигизмунда Владиславовича, ходя, как маятник,
из угла
в угол и действуя на нервы его сиятельству.
— Ваша дочь, при моем содействии, бежала
из дому с одним
из моих друзей,
в которого она влюблена.
На другой день с почтовым поездом Николаевской железной дороги он уехал
из Петербурга, решив никогда не возвращаться
в этот город каменных
домов и каменных сердец.
Она жила
в одном
из первых построенных
в описываемое нами время на петербургский образец
домов, так называемых Петровских линиях, занимая громадную и роскошную квартиру на третьем этаже.
В заметке рассказывалось, что молодой человек покончил с собой выстрелом
из револьвера
в том самом притоне, откуда год тому назад бежала завлеченная обманом жертва Клавдия Васильевна Дроздова и
из боязни быть вновь возвращенной
в притон бросилась с чердака трехэтажного
дома на Грачевке и была поднята с булыжной мостовой без признаков жизни.
Он снова окунулся
в водоворот веселой петербургской жизни, особенно после происшедшей с ним катастрофы, когда он принужден был признаться
в произведенной им растрате и был изгнан отцом
из дома с наследованным после матери капиталом.