Неточные совпадения
Отчаянный роялист, он участвовал
на знаменитом
празднике,
на котором королевские опричники топтали народную кокарду и где Мария-Антуанетта
пила на погибель революции. Граф Кенсона, худой, стройный, высокий и седой старик,
был тип учтивости и изящных манер. В Париже его ждало пэрство, он уже ездил поздравлять Людовика XVIII с местом и возвратился в Россию для продажи именья. Надобно
было,
на мою беду, чтоб вежливейший из генералов всех русских армий стал при мне говорить о войне.
Приезд керенских мужиков
был праздником для всей дворни, они грабили мужиков, обсчитывали
на каждом шагу, и притом без малейшего права.
Для перемены, а долею для того, чтоб осведомиться, как все обстоит в доме у нас, не
было ли ссоры между господами, не дрался ли повар с своей женой и не узнал ли барин, что Палашка или Ульяша с прибылью, — прихаживали они иногда в
праздники на целый день.
— Это все вздор, что такое
на другой день? Общий
праздник, складку! Зато каков
будет и пир!
Разумеется, Огарев и Кетчер
были на месте. Кетчер с помятым лицом
был недоволен некоторыми распоряжениями и строго их критиковал. Огарев гомеопатически вышибал клин клином, допивая какие-то остатки не только после
праздника, но и после фуражировки Петра Федоровича, который уже с пением, присвистом и дробью играл
на кухне у Сатина...
Один студент, окончивший курс, давал своим приятелям
праздник 24 июня 1834 года. Из нас не только не
было ни одного
на пиру, но никто не
был приглашен. Молодые люди перепились, дурачились, танцевали мазурку и, между прочим,
спели хором известную песню Соколовского...
Но,
на беду инквизиции, первым членом
был назначен московский комендант Стааль. Стааль — прямодушный воин, старый, храбрый генерал, разобрал дело и нашел, что оно состоит из двух обстоятельств, не имеющих ничего общего между собой: из дела о
празднике, за который следует полицейски наказать, и из ареста людей, захваченных бог знает почему, которых вся видимая вина в каких-то полувысказанных мнениях, за которые судить и трудно и смешно.
— Я об этом хотел просить. В приговоре сказано: по докладу комиссии, я возражаю
на ваш доклад, а не
на высочайшую волю. Я шлюсь
на князя, что мне не
было даже вопроса ни о
празднике, ни о каких песнях.
Вот этот-то народный
праздник, к которому крестьяне привыкли веками, переставил
было губернатор, желая им потешить наследника, который должен
был приехать 19 мая; что за беда, кажется, если Николай-гость тремя днями раньше придет к хозяину?
На это надобно
было согласие архиерея; по счастию, архиерей
был человек сговорчивый и не нашел ничего возразить против губернаторского намерения отпраздновать 23 мая 19-го.
И княгиня оставляла ее в покое, нисколько не заботясь, в сущности, о грусти ребенка и не делая ничего для его развлечения. Приходили
праздники, другим детям дарили игрушки, другие дети рассказывали о гуляньях, об обновах. Сироте ничего не дарили. Княгиня думала, что довольно делает для нее, давая ей кров; благо
есть башмаки,
на что еще куклы!
В тысяча восемьсот тридцать пятом году я
был сослан по делу
праздника,
на котором вовсе не
был; теперь я наказываюсь за слух, о котором говорил весь город. Странная судьба!
Наши люди рассказывали, что раз в храмовой
праздник, под хмельком, бражничая вместе с попом, старик крестьянин ему сказал: «Ну вот, мол, ты азарник какой, довел дело до высокопреосвященнейшего! Честью не хотел, так вот тебе и подрезали крылья». Обиженный поп отвечал будто бы
на это: «Зато ведь я вас, мошенников, так и венчаю, так и хороню; что ни
есть самые дрянные молитвы, их-то я вам и читаю».
Один Фоллен
был брошен в тюрьму за Вартбургский
праздник в память Лютера; он произнес действительно зажигательную речь, вслед за которою сжег
на костре иезуитские и реакционные книги, всякие символы самодержавия и папской власти.
Мы расстались большими друзьями. Меня несколько удивило, что я не видел ни одной женщины, ни старухи, ни девочки, да и ни одного молодого человека. Впрочем, это
было в рабочую пору. Замечательно и то, что
на таком редком для них
празднике не
был приглашен пастор.
На этот раз порядок
был удивительный, народ понял, что это его
праздник, что он чествует одного из своих, что он больше чем свидетель, и посмотрите в полицейском отделе газет, сколько
было покраж в день въезда невесты Вольского и сколько [Я помню один процесс кражи часов и две-три драки с ирландцами.
Неточные совпадения
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит,
поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У
праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли
на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
Хотя, по первоначальному проекту Угрюм-Бурчеева,
праздники должны
были отличаться от будней только тем, что в эти дни жителям вместо работ предоставлялось заниматься усиленной маршировкой, но
на этот раз бдительный градоначальник оплошал.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к
праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не
на кого другого, а
на Митьку. Узнали, что Митька
напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
И противнее всех
была Кити тем, как она поддалась тому тону веселья, с которым этот господин, как
на праздник для себя и для всех, смотрел
на свой приезд в деревню, и в особенности неприятна
была тою особенною улыбкой, которою она отвечала
на его улыбки.
— Сыны мои, гимназисты. Приехали
на праздники. Николаша, ты
побудь с гостем, а ты, Алексаша, ступай за мной.