Неточные совпадения
Оглядываясь на свое прошлое теперь, через много лет, я ищу: какая самая яркая бытовая, чисто московская фигура среди московских редакторов газет конца прошлого века? Редактор «Московских ведомостей» М.Н. Катков? — Вечная
тема для либеральных остряков, убежденный слуга правительства. Сменивший его С.А. Петровский? — О нем только
говорили как о счастливом игроке на бирже.
— Мне думается, что если бы вы с ним повидались,
то от него получили бы, наверное, много неизвестных данных. Так, например, я помню, отец всегда
говорил, что казнь Разина была не на Красной площади, как пишут историки, а на Болоте.
Ломоносов был не Ломоносов, а Свистунов, бывший конторщик, горький пьяница. Что он Свистунов, почти никто не знал: Ломоносов да Ломоносов. А это прозвище он получил за
то, что у него в драке когда-то был переломлен нос и торчал кончик его как-то вправо. Он давал торговые сведения и, как
говорили, собирал милостыню по церквам на паперти.
Придут втроем, вчетвером; вызовет Васька хозяина: «Давай,
говорит, четвертную, а
то спалю».
Все
говорили в один голос и все одно и
то же, и, что рассказали они, повторили мне впоследствии и остальные гусляки.
В сущности, Н.С. Иогансон только «понимал» по-французски, но и
то далеко не все, и мы, провожая во Францию наших путешественников на дебаркадер железной дороги, недоумевали, что станут
говорить и делать в поездке наши вояжеры.
П.А. Сергеенко —
тот, что теперь вкушает только репу,
говорит...
Его знала вся веселящаяся Москва, на всех обедах он обязательно
говорил речи с либеральным уклоном, вращался в кругу богатых москвичей, как и князь Нижерадзе, и неукоснительно бывал ежедневно на бирже, а после биржи завтракал
то в «Славянском базаре» среди московского именитого купечества,
то в «Эрмитаже» в кругу московской иностранной колонии.
— Ведь все эти железные павильоны остались от прежней Московской Всероссийской выставки на Ходынке. Вот их-то в Петербурге, экономии ради, и решили перевезти сюда, хотя,
говоря по совести, и новые не обошлись бы дороже. А зато, если бы стояли эти здания на своих местах, так не было бы на Ходынке
тех рвов и ям, которые даже заровнять не догадались устроители, а ведь в этих-то ямах и погибло больше всего народу.
Вспомнился мне недавний разговор с сотрудником московских газет сербом М.М. Бойовичем. Он мне
говорил, что хорошо бы объехать дикую Албанию, где нога европейца не бывала, а кто и попадал туда,
то живым не возвращался.
— У моего отца, —
говорил М.М. Бойович, — есть друг, албанец, которого он когда-то спас от смерти. Он предлагал отцу совершить это путешествие, обещался сопровождать его и вернуть живым домой. В Албании существует обычай, что если за своего спутника, кто, по местному выражению, «взят на бесу»,
то его не трогают.
— Нанял я его за трояк. Боялся доверить малому, справится ли? А Кобылин
говорит: «Ручаюсь за него, как за себя!» Молодчиной малый оказался:
то шагом с моим чалым, а
то наметом пустит. Я ему кричу, а он и не слушает. Разговорились дорогой, и малый мне понравился. Без места он в
то время был. Я его к себе и принанял. Как родной он мне вскоре стал.
— Так, газетный репортеришко! —
говорили некоторые чуть не с презрением, забывая, что репортером начинал свою деятельность Диккенс, не хотели думать, что знаменитый Стенли, открывший неизвестную глубь Африки, был репортером и открытие совершил по поручению газеты; репортерствовал В.М. Дорошевич, посетивший Сахалин, дав высокохудожественные, но репортерские описания страшного по
тем временам острова.
Но Левин много изменился со времени своей женитьбы; он был терпелив и если не понимал, для чего всё это так устроено,
то говорил себе, что, не зная всего, он не может судить, что, вероятно, так надобно, и старался не возмущаться.
Долго еще находился Гриша в этом положении религиозного восторга и импровизировал молитвы. То твердил он несколько раз сряду: «Господи помилуй», но каждый раз с новой силой и выражением;
то говорил он: «Прости мя, господи, научи мя, что творить… научи мя, что творити, господи!» — с таким выражением, как будто ожидал сейчас же ответа на свои слова; то слышны были одни жалобные рыдания… Он приподнялся на колени, сложил руки на груди и замолк.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет, этого уже невозможно выгнать: он
говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с
тех пор от него отдает немного водкою.
Хлестаков. Да к чему же
говорить? я и без
того их знаю.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет
того, что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла.