Неточные совпадения
— Куда-нибудь
на похороны или
на свадьбу везут, — пояснил мой возница и добавил: — Сейчас
на Лубянке лошадку попоим. Давай
копейку: пойло за счет седока.
Из трактира выбегали извозчики — в расстегнутых синих халатах, с ведром в руке — к фонтану, платили
копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду и поили лошадей. Набрасывались
на прохожих с предложением услуг, каждый хваля свою лошадь, величая каждого, судя по одежде, — кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!». [Ваше сиятельство.]
Я, конечно, был очень рад сделать это для Глеба Ивановича, и мы в восьмом часу вечера (это было в октябре) подъехали к Солянке. Оставив извозчика, пешком пошли по грязной площади, окутанной осенним туманом, сквозь который мерцали тусклые окна трактиров и фонарики торговок-обжорок. Мы остановились
на минутку около торговок, к которым подбегали полураздетые оборванцы, покупали зловонную пищу, причем непременно ругались из-за
копейки или куска прибавки, и, съев, убегали в ночлежные дома.
— Какое! Всю зиму
на Хитровке околачивался… болел… Марк Афанасьев подкармливал. А в четверг пофартило, говорят, в Гуслицах с кем-то купца пришил… Как одну
копейку шесть больших отдал. Цапля метал… Архивариус метал. Резал Назаров.
Всем букинистам был известен один собиратель, каждое воскресенье копавшийся в палатках букинистов и в разваленных
на рогожах книгах, оставивший после себя ценную библиотеку. И рассчитывался он всегда неуклонно так: сторгует, положим, книгу, за которую просили пять рублей, за два рубля, выжав все из букиниста, и лезет в карман. Вынимает два кошелька, из одного достает рубль, а из другого вываливает всю мелочь и дает один рубль девяносто три
копейки.
И десятки шаек игроков шатаются по Сухаревке, и сотни простаков, желающих нажить, продуваются до
копейки.
На лотке с гречневиками тоже своя игра; ею больше забавляются мальчишки в надежде даром съесть вкусный гречневик с постным маслом. Дальше ходячая лотерея — около нее тоже жулье.
Чиновник уселся
на тумбу около башни. Небритый и грязный цирюльник мигнул вихрастому мальчишке, тот схватил немытую банку из-под мази, отбежал, черпнул из лужи воды и подал. Здесь бритье стоило три
копейки, а стрижка — пять.
— Экономия: внизу в вагоне пятак, а здесь,
на свежем воздухе, три
копейки… И не из экономии я езжу здесь, а вот из-за нее… — И погрозил дымящейся сигарищей. — Именно эти сигары только и курю… Три рубля вагон, полтора рубля грядка, да-с, — клопосдохс, настоящий империал, потому что только
на империале конки и курить можно… Не хотите ли сделаться империалистом? — предлагает мне сигару.
— Ах, Жорж! Не может он без глупых шуток! — улыбнулась она мне. — Простите, у нас беспорядок. Жорж возится с этой рванью, с переписчиками… Сидят и чешутся…
На сорок
копеек в день персидской ромашки выходит… А то без нее такой зоологический сад из квартиры сделают, что сбежишь… Они из «Собачьего зала».
Были у ляпинцев и свои развлечения — театр Корша присылал им пять раз в неделю бесплатные билеты
на галерку, а цирк Саламонского каждый день, кроме суббот, когда сборы всегда были полные, присылал двадцать медных блях, которые заведующий Михалыч и раздавал студентам, требуя за каждую бляху почему-то одну
копейку. Студенты охотно платили, но куда эти
копейки шли, никто не знал.
Обед из двух блюд с куском говядины в супе стоил семнадцать
копеек, а без говядины одиннадцать
копеек.
На второе — то котлеты, то каша, то что-нибудь из картошки, а иногда полная тарелка клюквенного киселя и стакан молока. Клюква тогда стоила три
копейки фунт, а молоко две
копейки стакан.
Конец этому положил Артемьев, открывший обширный мужской зал
на Страстном бульваре и опубликовавший: «Бритье 10
копеек с одеколоном и вежеталем.
На чай мастера не берут». И средняя публика переполняла его парикмахерскую, при которой он также открыл «депо пиявок».
Но сразу прохарчились. Расход превысил доход. Одной бильярдной и скромной коммерческой игры в карты почтенных старичков-охотников оказалось мало. Штрафов — ни
копейки, а это главный доход клубов вообще. Для них нужны азартные игры.
На помощь явился М. Л. Лазарев, бывший секретарь Скакового общества, страстный игрок.
Он бросал деньги направо и налево, никому ни в чем не отказывал, особенно учащейся молодежи, держал
на Тверской,
на углу Чернышевского переулка, рядом с генерал-губернаторским домом магазинчик виноградных вин из своих великолепных крымских виноградников «Новый Свет» и продавал в розницу чистое, натуральное вино по двадцать пять
копеек за бутылку.
Обедали в столовых или питались всухомятку. Вместо чая заваривали цикорий, круглая палочка которого, четверть фунта, стоила три
копейки, и ее хватало
на четверых дней
на десять.
В «простонародные» бани водили командами солдат из казарм; с них брали по две
копейки и выдавали по одному венику
на десять человек.
Потом «фрачники» появились в загородных ресторанах. Расчеты с буфетом производились марками. Каждый из половых получал утром из кассы
на 25 рублей медных марок, от 3 рублей до 5
копеек штука, и, передавая заказ гостя, вносил их за кушанье, а затем обменивал марки
на деньги, полученные от гостя.
Сколько часов работали половые, носясь по залам, с кухни и
на кухню, иногда находящуюся внизу, а зал — в третьем этаже, и учесть нельзя. В некоторых трактирах работали чуть не по шестнадцати часов в сутки. Особенно трудна была служба в «простонародных» трактирах, где подавался чай — пять
копеек пара, то есть чай и два куска сахару
на одного, да и то заказчики экономили.
Извозчик в трактире и питается и согревается. Другого отдыха, другой еды у него нет. Жизнь всухомятку. Чай да требуха с огурцами. Изредка стакан водки, но никогда — пьянства. Раза два в день, а в мороз и три, питается и погреется зимой или высушит
на себе мокрое платье осенью, и все это удовольствие стоит ему шестнадцать
копеек: пять
копеек чай,
на гривенник снеди до отвала, а
копейку дворнику за то, что лошадь напоит да у колоды приглядит.
И «
на чай» посетители, требовавшие только чай, ничего не давали, разве только иногда две или три
копейки, да и то за особую услугу.
— Вы очень обрывисты, — заметила Александра, — вы, князь, верно, хотели вывести, что ни одного мгновения
на копейки ценить нельзя, и иногда пять минут дороже сокровища. Все это похвально, но позвольте, однако же, как же этот приятель, который вам такие страсти рассказывал… ведь ему переменили же наказание, стало быть, подарили же эту «бесконечную жизнь». Ну, что же он с этим богатством сделал потом? Жил ли каждую-то минуту «счетом»?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая
на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять
копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все
на счет и ни
копейки не хочет платить».
Уж сумма вся исполнилась, // А щедрота народная // Росла: — Бери, Ермил Ильич, // Отдашь, не пропадет! — // Ермил народу кланялся //
На все четыре стороны, // В палату шел со шляпою, // Зажавши в ней казну. // Сдивилися подьячие, // Позеленел Алтынников, // Как он сполна всю тысячу // Им выложил
на стол!.. // Не волчий зуб, так лисий хвост, — // Пошли юлить подьячие, // С покупкой поздравлять! // Да не таков Ермил Ильич, // Не молвил слова лишнего. //
Копейки не дал им!
Рожь, цену
на которую он так долго выдерживал, была продана пятьюдесятью
копейками на четверть дешевле, чем за нее давали месяц тому назад.
— Да что же в воскресенье в церкви? Священнику велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли, вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали, что вот собирают
на душеспасительное дело в церкви, ну они вынули по
копейке и дали. А
на что — они сами не знают.