Но Иван Федорович стоял, как будто громом оглушенный. Правда, Марья Григорьевна очень недурная барышня; но жениться!.. это казалось ему так странно, так чудно, что он никак не мог подумать без страха. Жить с женою!.. непонятно! Он не один будет в своей комнате, но их должно
быть везде двое!.. Пот проступал у него на лице, по мере того чем более углублялся он в размышление.
Неточные совпадения
Месяц, остановившийся над его головою, показывал полночь;
везде тишина; от пруда веял холод; над ним печально стоял ветхий дом с закрытыми ставнями; мох и дикий бурьян показывали, что давно из него удалились люди. Тут он разогнул свою руку, которая судорожно
была сжата во все время сна, и вскрикнул от изумления, почувствовавши в ней записку. «Эх, если бы я знал грамоте!» — подумал он, оборачивая ее перед собою на все стороны. В это мгновение послышался позади его шум.
— Славно! славная работа! — сказал преосвященный, разглядывая двери и окна. А окна все
были обведены кругом красною краскою; на дверях же
везде были козаки на лошадях, с трубками в зубах.
— Беда
будет! — говорили старые, крутя головами. И
везде, по всему широкому подворью есаула, стали собираться в кучки и слушать истории про чудного колдуна. Но все почти говорили разно, и наверно никто не мог рассказать про него.
И все мертвецы вскочили в пропасть, подхватили мертвеца и вонзили в него свои зубы. Еще один, всех выше, всех страшнее, хотел подняться из земли; но не мог, не в силах
был этого сделать, так велик вырос он в земле; а если бы поднялся, то опрокинул бы и Карпат, и Седмиградскую и Турецкую землю; немного только подвинулся он, и пошло от того трясение по всей земле. И много поопрокидывалось
везде хат. И много задавило народу.
Чтоб еще более показать читателям образованность П*** пехотного полка, мы прибавим, что двое из офицеров
были страшные игроки в банк и проигрывали мундир, фуражку, шинель, темляк [Темляк — серебряная тесьма с кистью на рукоятке сабли.] и даже исподнее платье, что не
везде и между кавалеристами можно сыскать.
Почти в одно время она бранилась, красила пряжу, бегала на кухню, делала квас, варила медовое варенье и хлопотала весь день и
везде поспевала.
В непродолжительном времени об Иване Федоровиче
везде пошли речи как о великом хозяине. Тетушка не могла нарадоваться своим племянником и никогда не упускала случая им похвастаться. В один день, — это
было уже по окончании жатвы, и именно в конце июля, — Василиса Кашпоровна, взявши Ивана Федоровича с таинственным видом за руку, сказала, что она теперь хочет поговорить с ним о деле, которое с давних пор уже ее занимает.
Нужно
будет сказать кучеру Омельке, чтобы прибил
везде получше кожу.
— Ей-богу, ничего не слышу! — отвечал он. — Надобно вам сказать, что у меня в левом ухе сидел таракан. В русских избах проклятые кацапы
везде поразводили тараканов. Невозможно описать никаким пером, что за мучение
было. Так вот и щекочет, так и щекочет. Мне помогла уже одна старуха самым простым средством…
— Ничего! поправимся. Одно скучно — мать у меня такая сердобольная: коли брюха не отрастил да не ешь десять раз в день, она и убивается. Ну, отец ничего, тот сам
был везде, и в сите и в решете. Нет, нельзя курить, — прибавил он и швырнул сигарку в пыль дороги.
Неточные совпадения
Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро
было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло на касках и ружьях солдат; крыши домов и улицы
были подернуты легким слоем инея;
везде топились печи и из окон каждого дома виднелось веселое пламя.
План
был начертан обширный. Сначала направиться в один угол выгона; потом, перерезав его площадь поперек, нагрянуть в другой конец; потом очутиться в середине, потом ехать опять по прямому направлению, а затем уже куда глаза глядят.
Везде принимать поздравления и дары.
Очевидно, он копировал в этом случае своего патрона и благодетеля, который тоже
был охотник до разъездов (по краткой описи градоначальникам, Фердыщенко обозначен так:"бывый денщик князя Потемкина") и любил, чтоб его
везде чествовали.
— Нету здесь слободы! — ответствовали аманаты, —
была слобода,
везде прежде слободы
были, да солдаты все уничтожили!
— Небось, Евсеич, небось! — раздавалось кругом, — с правдой тебе
везде будет жить хорошо!