Неточные совпадения
Как на беду, дьяк после путешествия в мешке охрип и дребезжал едва слышным голосом;
правда, приезжий певчий славно брал баса, но куда бы лучше, если бы и кузнец был, который всегда,
бывало, как только пели «Отче наш» или «Иже херувимы», всходил на крылос и выводил оттуда тем же самым напевом, каким поют и в Полтаве.
— Действительно, вы изволите говорить совершенную-с
правду. Иная точно
бывает… — Тут он остановился, как бы не прибирая далее приличного слова.
Он, надобно тебе объявить, еще тебя не было на свете, как начал ездить к твоей матушке;
правда, в такое время, когда отца твоего не
бывало дома.
На другой день проснулся, смотрю: уже дед ходит по баштану как ни в чем не
бывало и прикрывает лопухом арбузы. За обедом опять старичина разговорился, стал пугать меньшего брата, что он обменяет его на кур вместо арбуза; а пообедавши, сделал сам из дерева пищик и начал на нем играть; и дал нам забавляться дыню, свернувшуюся в три погибели, словно змею, которую называл он турецкою. Теперь таких дынь я нигде и не видывал.
Правда, семена ему что-то издалека достались.
— А я все-таки не согласен с тобой, Устенька. И
правде бывает не место. Какие мы с тобой судьи? Ты думаешь, он сам хуже нашего понимает, где хорошо и где нехорошо?
— Дураков ноне много уродилось, — философствовал между тем швейцар, — вот умные-то и рвут у них. Потому ежели дурак в суд пойдет — какую он там правду сыщет? какая такая дурацкая
правда бывает? Еще с него же все штрафы взыщут: нишкни, значит, коли ты дурак!
Неточные совпадения
— Да,
правда, — сказал Левин, — большею частью
бывает, что споришь горячо только оттого, что никак не можешь понять, что именно хочет доказать противник.
Он очень нервный человек и
бывает неприятен,
правда, но зато иногда он
бывает очень мил.
Бывало, льстивый голос света // В нем злую храбрость выхвалял: // Он,
правда, в туз из пистолета // В пяти саженях попадал, // И то сказать, что и в сраженье // Раз в настоящем упоенье // Он отличился, смело в грязь // С коня калмыцкого свалясь, // Как зюзя пьяный, и французам // Достался в плен: драгой залог! // Новейший Регул, чести бог, // Готовый вновь предаться узам, // Чтоб каждым утром у Вери // В долг осушать бутылки три.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает.
Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что,
бывало, подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber [Милый (нем.).] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ
бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента на добро, а не на худо надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от
правды отмахиваются, до тех самых пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит.