Неточные совпадения
Характера он
был больше молчаливого, чем разговорчивого; имел даже благородное побуждение к просвещению, то
есть чтению
книг, содержанием которых не затруднялся: ему
было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, — он всё читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался.
Чичиков согласился с этим совершенно, прибавивши, что ничего не может
быть приятнее, как жить в уединенье, наслаждаться зрелищем природы и почитать иногда какую-нибудь
книгу…
На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная
книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может
быть, ковырял в зубах своих еще до нашествия на Москву французов.
Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее
книгою. Чичиков хотел
было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал знать, что не нужно показывать.
Известный Иван Антонович управился весьма проворно: крепости
были записаны, помечены, занесены в
книгу и куда следует, с принятием полупроцентовых и за припечатку в «Ведомостях», и Чичикову пришлось заплатить самую малость.
Ну и в
книге, и там
была бы она так же бестолкова, как в натуре.
Теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни
есть в печатной
книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье в воздухе.
Во все время пребывания в училище
был он на отличном счету и при выпуске получил полное удостоение во всех науках, аттестат и
книгу с золотыми буквами за примерное прилежание и благонадежное поведение.
И
был он похож на того рассеянного ученика, который глядит в
книгу, но в то же время видит и фигу, подставленную ему товарищем.
Генерал жил генералом, хлебосольствовал, любил, чтобы соседи приезжали изъявлять ему почтенье; сам, разумеется, визитов не платил, говорил хрипло, читал
книги и имел дочь, существо невиданное, странное, которую скорей можно
было почесть каким-то фантастическим видением, чем женщиной.
Тентетников же, как бы то ни
было, читает
книги, философствует, старается изъяснить себе всякие причины всего — и отчего, и почему…
— Да как сказать — куда? Еду я покуда не столько по своей надобности, сколько по надобности другого. Генерал Бетрищев, близкий приятель и, можно сказать, благотворитель, просил навестить родственников… Конечно, родственники родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя; ибо видеть свет, коловращенье людей — кто что ни говори,
есть как бы живая
книга, вторая наука.
Родственники, конечно, родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя; потому что, точно, не говоря уже о пользе, которая может
быть в геморроидальном отношенье, одно уже то, чтоб увидать свет, коловращенье людей… кто что ни говори,
есть, так сказать, живая
книга, та же наука.
С соболезнованием рассказывал он, как велика необразованность соседей помещиков; как мало думают они о своих подвластных; как они даже смеялись, когда он старался изъяснить, как необходимо для хозяйства устроенье письменной конторы, контор комиссии и даже комитетов, чтобы тем предохранить всякие кражи и всякая вещь
была бы известна, чтобы писарь, управитель и бухгалтер образовались бы не как-нибудь, но оканчивали бы университетское воспитанье; как, несмотря на все убеждения, он не мог убедить помещиков в том, что какая бы выгода
была их имениям, если бы каждый крестьянин
был воспитан так, чтобы, идя за плугом, мог читать в то же время
книгу о громовых отводах.
— Нет, я вас не отпущу. В два часа, не более, вы
будете удовлетворены во всем. Дело ваше я поручу теперь особенному человеку, который только что окончил университетский курс. Посидите у меня в библиотеке. Тут все, что для вас нужно:
книги, бумага, перья, карандаши — все. Пользуйтесь, пользуйтесь всем — вы господин.
Это
был огромный зал, снизу доверху уставленный
книгами.
Тут
были всё
книги философии.
Что ни разворачивал Чичиков
книгу, на всякой странице — проявленье, развитье, абстракт, замкнутость и сомкнутость, и черт знает, чего там не
было.
Окончивши рассматриванье этой
книги, Чичиков вытащил уже
было и другую в том же роде, как вдруг появился полковник Кошкарев, с сияющим видом и бумагою.
В эти горькие, тяжелые минуты развертывал он
книгу и читал жития страдальцев и тружеников, воспитывавших дух свой
быть превыше страданий и несчастий.
Родственники, конечно, родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя, ибо, — не говоря уже о пользе в геморроидальном отношении, — видеть свет и коловращенье людей —
есть уже само по себе, так сказать, живая
книга и вторая наука.
Петр Петрович
был изумлен этой совершенно новой должностью. Ему, все-таки дворянину некогда древнего рода, отправиться с
книгой в руках просить на церковь, притом трястись на телеге! А между тем вывернуться и уклониться нельзя: дело богоугодное.