Неточные совпадения
В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так
же красным, как самовар, так
что издали можно бы подумать,
что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною как смоль бородою.
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те
же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот
же закопченный потолок; та
же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая
же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те
же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то
же,
что и везде; только и разницы,
что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал.
Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору — девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако
же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал,
что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все,
что ни попадалось.
Следствием этого было то,
что губернатор сделал ему приглашение пожаловать к нему того
же дня на домашнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, с своей стороны, кто на обед, кто на бостончик, кто на чашку чаю.
О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если
же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких случаях принимал несколько книжные обороты:
что он не значащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились,
что испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его, и
что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства, и
что, прибывши в этот город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтение первым его сановникам.
Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которые всё увивались около дам; некоторые из них были такого рода,
что с трудом можно было отличить их от петербургских, имели так
же весьма обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды или просто благовидные, весьма гладко выбритые овалы лиц, так
же небрежно подседали к дамам, так
же говорили по-французски и смешили дам так
же, как и в Петербурге.
Толстые
же никогда не занимают косвенных мест, а всё прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так
что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят.
А я ее по усам!» Иногда при ударе карт по столу вырывались выражения: «А! была не была, не с
чего, так с бубен!» Или
же просто восклицания: «черви! червоточина! пикенция!» или: «пикендрас! пичурущух пичура!» и даже просто: «пичук!» — названия, которыми перекрестили они масти в своем обществе.
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать не раздеваясь, так, как есть, в том
же сюртуке, и носить всегда с собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так
что достаточно было ему только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотоле комнате, да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось,
что в этой комнате лет десять жили люди.
На
что Петрушка ничего не отвечал и старался тут
же заняться каким-нибудь делом; или подходил с щеткой к висевшему барскому фраку, или просто прибирал что-нибудь.
Что думал он в то время, когда молчал, — может быть, он говорил про себя: «И ты, однако ж, хорош, не надоело тебе сорок раз повторять одно и то
же», — Бог ведает, трудно знать,
что думает дворовый крепостной человек в то время, когда барин ему дает наставление.
— Умница, душенька! — сказал на это Чичиков. — Скажите, однако ж… — продолжал он, обратившись тут
же с некоторым видом изумления к Маниловым, — в такие лета и уже такие сведения! Я должен вам сказать,
что в этом ребенке будут большие способности.
Учитель очень внимательно глядел на разговаривающих и, как только замечал,
что они были готовы усмехнуться, в ту
же минуту открывал рот и смеялся с усердием.
Побужденный признательностью, он наговорил тут
же столько благодарностей,
что тот смешался, весь покраснел, производил головою отрицательный жест и наконец уже выразился,
что это сущее ничего,
что он, точно, хотел бы доказать чем-нибудь сердечное влечение, магнетизм души, а умершие души в некотором роде совершенная дрянь.
Селифан, прерванный тоже на самой середине речи, смекнул,
что, точно, не нужно мешкать, вытащил тут
же из-под козел какую-то дрянь из серого сукна, надел ее в рукава, схватил в руки вожжи и прикрикнул на свою тройку, которая чуть-чуть переступала ногами, ибо чувствовала приятное расслабление от поучительных речей.
—
Что ж делать, матушка: вишь, с дороги сбились. Не ночевать
же в такое время в степи.
Слова хозяйки были прерваны странным шипением, так
что гость было испугался; шум походил на то, как бы вся комната наполнилась змеями; но, взглянувши вверх, он успокоился, ибо смекнул,
что стенным часам пришла охота бить. За шипеньем тотчас
же последовало хрипенье, и, наконец, понатужась всеми силами, они пробили два часа таким звуком, как бы кто колотил палкой по разбитому горшку, после
чего маятник пошел опять покойно щелкать направо и налево.
Солнце сквозь окно блистало ему прямо в глаза, и мухи, которые вчера спали спокойно на стенах и на потолке, все обратились к нему: одна села ему на губу, другая на ухо, третья норовила как бы усесться на самый глаз, ту
же, которая имела неосторожность подсесть близко к носовой ноздре, он потянул впросонках в самый нос,
что заставило его крепко чихнуть, — обстоятельство, бывшее причиною его пробуждения.
Одевшись, подошел он к зеркалу и чихнул опять так громко,
что подошедший в это время к окну индейский петух — окно
же было очень близко от земли — заболтал ему что-то вдруг и весьма скоро на своем странном языке, вероятно «желаю здравствовать», на
что Чичиков сказал ему дурака.
Читатель, я думаю, уже заметил,
что Чичиков, несмотря на ласковый вид, говорил, однако
же, с большею свободою, нежели с Маниловым, и вовсе не церемонился.
Тот
же самый орел, как только вышел из комнаты и приближается к кабинету своего начальника, куропаткой такой спешит с бумагами под мышкой,
что мочи нет.
— А, так вы покупщик! Как
же жаль, право,
что я продала мед купцам так дешево, а вот ты бы, отец мой, у меня, верно, его купил.
— Да кто
же говорит,
что они живые? Потому-то и в убыток вам,
что мертвые: вы за них платите, а теперь я вас избавлю от хлопот и платежа. Понимаете? Да не только избавлю, да еще сверх того дам вам пятнадцать рублей. Ну, теперь ясно?
Старуха задумалась. Она видела,
что дело, точно, как будто выгодно, да только уж слишком новое и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь не надул ее этот покупщик; приехал
же бог знает откуда, да еще и в ночное время.
— Страм, страм, матушка! просто страм! Ну
что вы это говорите, подумайте сами! Кто
же станет покупать их? Ну какое употребление он может из них сделать?
— Да
что ж пенька? Помилуйте, я вас прошу совсем о другом, а вы мне пеньку суете! Пенька пенькою, в другой раз приеду, заберу и пеньку. Так как
же, Настасья Петровна?
Он всегда так поспешно выдвигался и задвигался в ту
же минуту хозяином,
что наверно нельзя сказать, сколько было там денег.
Оказалось,
что помещица не вела никаких записок, ни списков, а знала почти всех наизусть; он заставил ее тут
же продиктовать их.
Хотя день был очень хорош, но земля до такой степени загрязнилась,
что колеса брички, захватывая ее, сделались скоро покрытыми ею, как войлоком,
что значительно отяжелило экипаж; к тому
же почва была глиниста и цепка необыкновенно.
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию
же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных и незаложенных, со всеми улучшениями на иностранную и русскую ногу, с тем только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но то беда,
что ни за какие деньги, нижé имения, с улучшениями и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней руки.
Собакевича знаешь?» — спросил он и тут
же услышал,
что старуха знает не только Собакевича, но и Манилова, и
что Манилов будет поделикатней Собакевича: велит тотчас сварить курицу, спросит и телятинки; коли есть баранья печенка, то и бараньей печенки спросит, и всего только
что попробует, а Собакевич одного чего-нибудь спросит, да уж зато всё съест, даже и подбавки потребует за ту
же цену.
Он вежливо поклонился Чичикову, на
что последний ответил тем
же.
В продолжение немногих минут они вероятно бы разговорились и хорошо познакомились между собою, потому
что уже начало было сделано, и оба почти в одно и то
же время изъявили удовольствие,
что пыль по дороге была совершенно прибита вчерашним дождем и теперь ехать и прохладно и приятно, как вошел чернявый его товарищ, сбросив с головы на стол картуз свой, молодцевато взъерошив рукой свои черные густые волосы.
Дружбу заведут, кажется, навек: но всегда почти так случается,
что подружившийся подерется с ними того
же вечера на дружеской пирушке.
В картишки, как мы уже видели из первой главы, играл он не совсем безгрешно и чисто, зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или
же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так
что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой.
Если
же этого не случится, то все-таки что-нибудь да будет такое,
чего с другим никак не будет: или нарежется в буфете таким образом,
что только смеется, или проврется самым жестоким образом, так
что наконец самому сделается совестно.
В ту
же минуту он предлагал вам ехать куда угодно, хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все
что ни есть на все,
что хотите.
Впрочем, редко случалось, чтобы это было довезено домой; почти в тот
же день спускалось оно все другому, счастливейшему игроку, иногда даже прибавлялась собственная трубка с кисетом и мундштуком, а в другой раз и вся четверня со всем: с коляской и кучером, так
что сам хозяин отправлялся в коротеньком сюртучке или архалуке искать какого-нибудь приятеля, чтобы попользоваться его экипажем.
Обругай оказал такую
же дружбу Чичикову и, поднявшись на задние ноги, лизнул его языком в самые губы, так
что Чичиков тут
же выплюнул.
Он наливал очень усердно в оба стакана, и направо и налево, и зятю и Чичикову; Чичиков заметил, однако
же, как-то вскользь,
что самому себе он не много прибавлял.
— Бейте его! — кричал он таким
же голосом, как во время великого приступа кричит своему взводу: «Ребята, вперед!» — какой-нибудь отчаянный поручик, которого взбалмошная храбрость уже приобрела такую известность,
что дается нарочный приказ держать его за руки во время горячих дел.
Пьян ты,
что ли?» Селифан почувствовал свою оплошность, но так как русский человек не любит сознаться перед другим,
что он виноват, то тут
же вымолвил он, приосанясь: «А ты
что так расскакался? глаза-то свои в кабаке заложил,
что ли?» Вслед за сим он принялся отсаживать назад бричку, чтобы высвободиться таким образом из чужой упряжи, но не тут-то было, все перепуталось.
Известно,
что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча: хватила топором раз — вышел нос, хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «Живет!» Такой
же самый крепкий и на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз,
чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь.
Хозяин, казалось, сам чувствовал за собою этот грех и тот
же час спросил: «Не побеспокоил ли я вас?» Но Чичиков поблагодарил, сказав,
что еще не произошло никакого беспокойства.
Сидят они на том
же месте, одинаково держат голову, их почти готов принять за мебель и думаешь,
что отроду еще не выходило слово из таких уст; а где-нибудь в девичьей или в кладовой окажется просто: ого-го!
Собакевич все слушал, наклонивши голову, — и
что, однако
же, при всей справедливости этой меры она бывает отчасти тягостна для многих владельцев, обязывая их взносить подати так, как бы за живой предмет, и
что он, чувствуя уважение личное к нему, готов бы даже отчасти принять на себя эту действительно тяжелую обязанность.
— А, например, как
же цена? хотя, впрочем, это такой предмет…
что о цене даже странно…
Чичиков открыл рот, с тем чтобы заметить,
что Михеева, однако
же, давно нет на свете; но Собакевич вошел, как говорится, в самую силу речи, откуда взялась рысь и дар слова...
Да вот теперь у тебя под властью мужики: ты с ними в ладу и, конечно, их не обидишь, потому
что они твои, тебе
же будет хуже; а тогда бы у тебя были чиновники, которых бы ты сильно пощелкивал, смекнувши,
что они не твои
же крепостные, или грабил бы ты казну!
— На
что ж деньги? У меня вот они в руке! как только напишете расписку, в ту
же минуту их возьмете.