Неточные совпадения
— Знаешь что, Илья? — сказал Штольц. — Ты рассуждаешь, точно древний:
в старых
книгах вот так всё
писали. А впрочем, и то хорошо: по крайней мере, рассуждаешь, не спишь. Ну, что еще? Продолжай.
После мучительной думы он схватил перо, вытащил из угла
книгу и
в один час хотел прочесть,
написать и передумать все, чего не прочел, не
написал и не передумал
в десять лет.
Обломов сидит с
книгой или
пишет в домашнем пальто; на шее надета легкая косынка; воротнички рубашки выпущены на галстук и блестят, как снег. Выходит он
в сюртуке, прекрасно сшитом,
в щегольской шляпе… Он весел, напевает… Отчего же это?..
Она мечтала, как «прикажет ему прочесть
книги», которые оставил Штольц, потом читать каждый день газеты и рассказывать ей новости,
писать в деревню письма, дописывать план устройства имения, приготовиться ехать за границу, — словом, он не задремлет у нее; она укажет ему цель, заставит полюбить опять все, что он разлюбил, и Штольц не узнает его, воротясь.
Он уж прочел несколько
книг. Ольга просила его рассказывать содержание и с неимоверным терпением слушала его рассказ. Он
написал несколько писем
в деревню, сменил старосту и вошел
в сношения с одним из соседей через посредство Штольца. Он бы даже поехал
в деревню, если б считал возможным уехать от Ольги.
— Потому что еще покойная Сталь [Сталь Анна (1766—1817) — французская писательница, автор романов «Дельфина» и «Коринна или Италия». Жила некоторое время в России, о которой
пишет в книге «Десять лет изгнания».] говаривала, что она много знала женщин, у которых не было ни одного любовника, но не знала ни одной, у которой был бы всего один любовник.
Неточные совпадения
― Да вот
написал почти
книгу об естественных условиях рабочего
в отношении к земле, ― сказал Катавасов. ― Я не специалист, но мне понравилось, как естественнику, то, что он не берет человечества как чего-то вне зоологических законов, а, напротив, видит зависимость его от среды и
в этой зависимости отыскивает законы развития.
Я помню, что
в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты.
Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело. С час я ходил по комнате; потом сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане»; я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом… Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его
книга?..
— Моя статья?
В «Периодической речи»? — с удивлением спросил Раскольников, — я действительно
написал полгода назад, когда из университета вышел, по поводу одной
книги одну статью, но я снес ее тогда
в газету «Еженедельная речь», а не
в «Периодическую».
«Вот об этих русских женщинах Некрасов забыл
написать. И никто не
написал, как значительна их роль
в деле воспитания русской души, а может быть, они прививали народолюбие больше, чем
книги людей, воспитанных ими, и более здоровое, — задумался он. — «Коня на скаку остановит,
в горящую избу войдет», — это красиво, но полезнее войти
в будничную жизнь вот так глубоко, как входят эти, простые, самоотверженно очищающие жизнь от пыли, сора».
— Тоську
в Буй выслали. Костромской губернии, — рассказывал он. — Туда как будто раньше и не ссылали, черт его знает что за город, жителя
в нем две тысячи триста человек. Одна там, только какой-то поляк угряз, опростился, пчеловодством занимается. Она — ничего, не скучает,
книг просит. Послал все новинки — не угодил!
Пишет: «Что ты смеешься надо мной?» Вот как… Должно быть, она серьезно втяпалась
в политику…