Неточные совпадения
— Да, а ребятишек
бросила дома — они ползают с курами, поросятами, и если нет какой-нибудь дряхлой бабушки дома, то жизнь их каждую минуту висит на волоске: от злой собаки, от проезжей телеги, от дождевой лужи… А муж ее бьется тут же,
в бороздах на пашне, или тянется с обозом
в трескучий мороз, чтоб добыть хлеба, буквально хлеба — утолить голод с семьей, и, между прочим, внести
в контору пять или десять рублей, которые
потом приносят вам на подносе… Вы этого не знаете: «вам дела нет», говорите вы…
Эту неделю он привяжется к одному, ищет его везде, сидит с ним, читает, рассказывает ему, шепчет.
Потом ни с того ни с сего вдруг
бросит его и всматривается
в другого и, всмотревшись, опять забывает.
— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться
в это несгибающееся платье… с досадой
бросите массивный браслет, и крестик на груди не будет лежать так правильно и покойно.
Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
Долго сидел он
в задумчивом сне,
потом очнулся, пересел за письменный стол и начал перебирать рукописи, — на некоторых останавливался, качал головой, рвал и
бросал в корзину, под стол, другие откладывал
в сторону.
Она
бросила беглый взгляд на лицо, на костюм Райского, и
потом лукаво и смело глядела ему прямо
в глаза.
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что
в роман: черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину,
потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил
в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам,
бросал их на бумагу и прятал
в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
Она сорвала цветок и
бросила в него,
потом ласково подала ему руку и поцеловала его
в голову,
в ответ на его поцелуй руки.
Она вздрогнула,
потом вдруг вынула из кармана ключ, которым заперла дверь, и
бросила ему
в ноги. После этого руки у ней упали неподвижно, она взглянула на Райского мутно, сильно оттолкнула его, повела глазами вокруг себя, схватила себя обеими руками за голову — и испустила крик, так что Райский испугался и не рад был, что вздумал будить женское заснувшее чувство.
Он написал ей ответ, где повторил о своем намерении уехать, не повидавшись с нею, находя, что это единственный способ исполнить ее давнишнее требование, — оставить ее
в покое и прекратить свою собственную пытку.
Потом разорвал свой дневник и
бросил по ветру клочки, вполне разочарованный
в произведениях своей фантазии.
Он остолбенел на минуту.
Потом вдруг схватил свой бич за рукоятку обеими руками и с треском изломал его
в одну минуту о колено
в мелкие куски, с яростью
бросив на землю щепки дерева и куски серебра.
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева
бросила на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль без болезни? что это она не пришла вчера к обеду, а появилась на минуту и
потом ушла, а за ней пошел Тушин, и они ходили целый час
в сумерки!.. И так далее.
«Не могу, сил нет, задыхаюсь!» — Она налила себе на руки одеколон, освежила лоб, виски — поглядела опять, сначала
в одно письмо,
потом в другое,
бросила их на стол, твердя: «Не могу, не знаю, с чего начать, что писать? Я не помню, как я писала ему, что говорила прежде, каким тоном… Все забыла!»
Неточные совпадения
Он посмотрел на меня с удивлением, проворчал что-то сквозь зубы и начал рыться
в чемодане; вот он вынул одну тетрадку и
бросил ее с презрением на землю;
потом другая, третья и десятая имели ту же участь:
в его досаде было что-то детское; мне стало смешно и жалко…
— Пойди ты сладь с нею!
в пот бросила, проклятая старуха!» Тут он, вынувши из кармана платок, начал отирать
пот,
в самом деле выступивший на лбу.
— Я подлец… Виноват… Я преступил… Но посудите, посудите, разве можно так поступать? Я — дворянин. Без суда, без следствия,
бросить в тюрьму, отобрать все от меня: вещи, шкатулка… там деньги, там все имущество, там все мое имущество, Афанасий Васильевич, — имущество, которое кровным
потом приобрел…
— Правду говоря, — нехорошо это было видеть, когда он сидел верхом на спине Бобыля. Когда Григорий злится, лицо у него… жуткое!
Потом Микеша плакал. Если б его просто побили, он бы не так обиделся, а тут — за уши! Засмеяли его, ушел
в батраки на хутор к Жадовским. Признаться — я рада была, что ушел, он мне
в комнату всякую дрянь через окно
бросал — дохлых мышей, кротов, ежей живых, а я страшно боюсь ежей!
У него был второй ключ от комнаты, и как-то вечером, ожидая Никонову, Самгин открыл книгу модного, неприятного ему автора. Из книги вылетела узкая полоска бумаги, на ней ничего не было написано, и Клим положил ее
в пепельницу, а
потом, закурив,
бросил туда же непогасшую спичку; край бумаги нагрелся и готов был вспыхнуть, но Самгин успел схватить ее, заметив четко выступившие буквы.