— Марфе Васильевне! — любезно улыбаясь, говорил Тит Никоныч, — я очень счастлив, что вам нравится, — вы знаток. Ваш вкус мне порукой, что этот подарок будет благосклонно принят дорогой новорожденной к ее свадьбе. Какая отменная девица! Поглядите, эти розы,
можно сказать, суть ее живое подобие. Она будет видеть в зеркале свое пленительное личико, а купидоны ей будут улыбаться…
Но ведь сознательное достижение этой высоты — путем мук, жертв, страшного труда всей жизни над собой — безусловно, без помощи посторонних, выгодных обстоятельств, дается так немногим, что —
можно сказать — почти никому не дается, а между тем как многие, утомясь, отчаявшись или наскучив битвами жизни, останавливаются на полдороге, сворачивают в сторону и, наконец, совсем теряют из вида задачу нравственного развития и перестают верить в нее.
Неточные совпадения
На лице его
можно было прочесть покойную уверенность в себе и понимание других, выглядывавшие из глаз. «Пожил человек, знает жизнь и людей», —
скажет о нем наблюдатель, и если не отнесет его к разряду особенных, высших натур, то еще менее к разряду натур наивных.
— Ну, везде что-то живое, подвижное, требующее жизни и отзывающееся на нее… А там ничего этого нет, ничего, хоть шаром покати! Даже нет апатии, скуки, чтоб
можно было
сказать: была жизнь и убита — ничего! Сияет и блестит, ничего не просит и ничего не отдает! И я ничего не знаю! А ты удивляешься, что я бьюсь?
— Нет, ни за что! — качая головой, решительно
сказала она. — Бросить цветник, мои комнатки… как это
можно!
— Сиди смирно, —
сказал он. — Да, иногда
можно удачно хлестнуть стихом по больному месту. Сатира — плеть: ударом обожжет, но ничего тебе не выяснит, не даст животрепещущих образов, не раскроет глубины жизни с ее тайными пружинами, не подставит зеркала… Нет, только роман может охватывать жизнь и отражать человека!
— Опять! Вот вы какие: сами затеяли разговор, а теперь выдумали, что люблю. Уж и люблю! Он и мечтать не смеет! Любить — как это
можно! Что еще бабушка
скажет? — прибавила она, рассеянно играя бородой Райского и не подозревая, что пальцы ее, как змеи, ползали по его нервам, поднимали в нем тревогу, зажигали огонь в крови, туманили рассудок. Он пьянел с каждым движением пальцев.
— Да, оставь козла в огороде! А книги-то? Если б
можно было передвинуть его с креслом сюда, в темненькую комнату, да запереть! — мечтал Козлов, но тотчас же отказался от этой мечты. — С ним после и не разделаешься! —
сказал он, — да еще, пожалуй, проснется ночью, кровлю с дома снесет!
— Осадить! Ночной шум — как это
можно? —
сказал Райский.
— Как это
можно! — строго
сказала Марфенька и взглянула на бабушку, — дитя, что ли, я!..
— Ну, просветлело ясное солнышко! —
сказала она, —
можно и с визитами съездить в город.
— Ах, как это
можно, я плакать буду, не усну! —
сказала она.
— Вы
скажите только слово,
можно мне любить вас? Если нет — я уеду — вот прямо из сада и никогда…
— Ну, прощайте, я пойду, —
сказал Марк. — А что Козлов делает? Отчего не взяли его с собой проветрить? Ведь и при нем
можно… купаться — он не увидит. Вон бы тут под деревом из Гомера декламировал! — заключил он и, поглядевши дерзко на Ульяну Андреевну и на m-r Шарля, ушел.
— Я посижу с тобой, Вера, —
сказал он, —
можно?
— Позволь мне остаться, пока ты там… Мы не будем видеться, я надоедать не стану! Но я буду знать, где ты, буду ждать, пока ты успокоишься, и — по обещанию — объяснишь… Ты сейчас сама
сказала… Здесь близко,
можно перекинуться письмом…
— Как
можно! — с испугом
сказал Леонтий, выхватывая письмо и пряча его опять в ящик. — Ведь это единственные ее строки ко мне, других у меня нет… Это одно только и осталось у меня на память от нее… — добавил он, глотая слезы.
—
Можно! — с глубоким вздохом
сказала Татьяна Марковна.
— То есть, —
сказала Татьяна Марковна задумчиво, —
сказать, что было сватовство, не сладилось… Да! если вы так добры…
можно и так. Но ведь не отстанут после, будут ждать, спрашивать: скоро ли, когда? Обещание не век будет обещанием…
Искусственные примеси сверху донизу опутали Глупов, и ежели
можно сказать, что в общей экономии его существования эта искусственность была небесполезна, то с не меньшею правдой можно утверждать и то, что люди, живущие под гнетом ее, суть люди не весьма счастливые.
— Ну, про это единомыслие еще другое
можно сказать, — сказал князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь получает место члена от комитета комиссии и еще что-то, я не помню. Только делать там нечего — что ж, Долли, это не секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его служба, — он вам докажет, что самая нужная. И он правдивый человек, но нельзя же не верить в пользу восьми тысяч.
Неточные совпадения
Хлестаков.
Скажите, пожалуйста, нет ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где бы
можно было, например, поиграть в карты?
Городничий. Ступай сейчас за частным приставом; или нет, ты мне нужен.
Скажи там кому-нибудь, чтобы как
можно поскорее ко мне частного пристава, и приходи сюда.
Как ты не догадалась
сказать, что чрез месяц еще лучше
можно узнать!
Оно и правда:
можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. // И так я на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся перед барином // Досыта! «Коли мир // (
Сказал я, миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину // В останные часы, // Молчу и я — покорствую, // А только что от должности // Увольте вы меня!»
Стародум(сведя обоих). Вам одним за секрет
сказать можно. Она сговорена. (Отходит и дает знак Софье, чтоб шла за ним.)