Неточные совпадения
— Говоря о себе, не ставьте себя наряду со мной, кузина: я урод, я… я… не знаю, что я такое, и никто
этого не знает. Я больной, ненормальный человек, и притом я отжил, испортил, исказил… или нет, не понял своей жизни. Но вы цельны, определенны, ваша
судьба так ясна, и между тем я мучаюсь за вас. Меня терзает, что даром уходит жизнь, как река, текущая в пустыне… А то ли суждено вам природой? Посмотрите на себя…
— Будешь задумчив, как навяжется такая супруга, как Марина Антиповна! Помнишь Антипа? ну, так его дочка! А золото-мужик, большие у меня дела делает: хлеб продает, деньги получает, — честный, распорядительный, да вот где-нибудь да подстережет
судьба! У всякого свой крест! А ты что
это затеял, или в самом деле с ума сошел? — спросила бабушка, помолчав.
— Не говори
этого никогда! — боязливо перебила бабушка, —
судьба подслушает, да и накажет: будешь в самом деле несчастный! Всегда будь доволен или показывай, что доволен.
Эти исторические крохи соберутся и сомнутся рукой
судьбы опять в одну массу, и из
этой массы выльются со временем опять колоссальные фигуры, опять потечет ровная, цельная жизнь, которая впоследствии образует вторую древность.
Если когда-нибудь и случалось противоречие, какой-нибудь разлад, то она приписывала его никак не себе, а другому лицу, с кем имела дело, а если никого не было, так
судьбе. А когда явился Райский и соединил в себе и
это другое лицо и
судьбу, она удивилась, отнесла
это к непослушанию внука и к его странностям.
— Всякому, — говорила она, —
судьба дает какой-нибудь дар: одному, например, дано много ума или какой-нибудь «остроты» и уменья (под
этим она разумела талант, способности), — зато богатства не дала, — и сейчас пример приводила: или архитектора, или лекаря, или Степку, мужика.
А есть и такие, что ни «остроты»
судьба не дала, ни богатства, зато дала трудолюбие:
этим берут!
— Ты, никак, с ума сошел: поучись-ка у бабушки жить. Самонадеян очень. Даст тебе когда-нибудь
судьба за
это «непременно»! Не говори
этого! А прибавляй всегда: «хотелось бы», «Бог даст, будем живы да здоровы…» А то
судьба накажет за самонадеянность: никогда не выйдет по-твоему…
«А что, — думалось ему, — не уверовать ли и мне в бабушкину
судьбу: здесь всему верится, — и не смириться ли, не склонить ли голову под иго
этого кроткого быта, не стать ли героем тихого романа?
Судьба пошлет и мне долю, удачу, счастье. Право, не жениться ли!..»
«Счастливое дитя! — думал Райский, любуясь ею, — проснешься ли ты или проиграешь и пропоешь жизнь под защитой бабушкиной „
судьбы“? Попробовать разбудить
этот сон… что будет!..»
Ангел-хранитель невидимо ограждал? бабушкина
судьба берегла ее? или… что?» Что бы ни было, а он
этому загадочному «или» обязан тем, что остался честным человеком.
— Прости ему, Господи: сам не знает, что говорит! Эй, Борюшка, не накликай беду! Не сладко покажется, как бревно ударит по голове. Да, да, — помолчавши, с тихим вздохом прибавила она, —
это так уж в
судьбе человеческой написано, — зазнаваться. Пришла и твоя очередь зазнаться: видно, наука нужна. Образумит тебя
судьба, помянешь меня!
Она чувствовала условную ложь
этой формы и отделалась от нее, добиваясь правды. В ней много именно того, чего он напрасно искал в Наташе, в Беловодовой: спирта, задатков самобытности, своеобразия ума, характера — всех тех сил, из которых должна сложиться самостоятельная, настоящая женщина и дать направление своей и чужой жизни, многим жизням, осветить и согреть целый круг, куда поставит ее
судьба.
Вера умна, но он опытнее ее и знает жизнь. Он может остеречь ее от грубых ошибок, научить распознавать ложь и истину, он будет работать, как мыслитель и как художник;
этой жажде свободы даст пищу: идеи добра, правды, и как художник вызовет в ней внутреннюю красоту на свет! Он угадал бы ее
судьбу, ее урок жизни и… и… вместе бы исполнил его!
Третье препятствие еще, правда, в тумане, гадательное, но есть уже в виду, и оно самое капитальное:
это — пока подозрение, что кто-нибудь уже предупредил его, кому-нибудь она вверила угадывать свою
судьбу, исполнять урок жизни «вместе».
Это ум — не одной головы, но и сердца, и воли. Такие люди не видны в толпе, они редко бывают на первом плане. Острые и тонкие умы, с бойким словом, часто затмевают блеском такие личности, но
эти личности большею частию бывают невидимыми вождями или регуляторами деятельности и вообще жизни целого круга, в который поставит их
судьба.
«Добро бы Вера, а то Марфенька, как Кунигунда… тоже в саду!.. Точно на смех вышло:
это „
судьба“ забавляется!..»
Однажды в сумерки опять он застал ее у часовни молящеюся. Она была покойна, смотрела светло, с тихой уверенностью на лице, с какою-то покорностью
судьбе, как будто примирилась с тем, что выстрелов давно не слыхать, что с обрыва ходить более не нужно. Так и он толковал
это спокойствие, и тут же тотчас готов был опять верить своей мечте о ее любви к себе.
«А! вот и пробный камень.
Это сама бабушкина „
судьба“ вмешалась в дело и требует жертвы, подвига — и я его совершу. Через три дня видеть ее опять здесь… О, какая нега! Какое солнце взойдет над Малиновкой! Нет, убегу! Чего мне
это стоит, никто не знает! И ужели не найду награды, потерянного мира? Скорей, скорей прочь…» — сказал он решительно и кликнул Егора, приказав принести чемодан.
Видя
это страдание только что расцветающей жизни, глядя, как мнет и жмет
судьба молодое, виноватое только тем создание, что оно пожелало счастья, он про себя роптал на суровые, никого не щадящие законы бытия, налагающие тяжесть креста и на плечи злодея, и на
эту слабую, едва распустившуюся лилию.
— Поздно было. Я горячо приняла к сердцу вашу
судьбу… Я страдала не за один
этот темный образ жизни, но и за вас самих, упрямо шла за вами, думала, что ради меня… вы поймете жизнь, не будете блуждать в одиночку, со вредом для себя и без всякой пользы для других… думала, что выйдет…
—
Это сама
судьба подсказала! — шептал он и побежал к воротам.
«
Это не бабушка!» — с замиранием сердца, глядя на нее, думал он. Она казалась ему одною из тех женских личностей, которые внезапно из круга семьи выходили героинями в великие минуты, когда падали вокруг тяжкие удары
судьбы и когда нужны были людям не грубые силы мышц, не гордость крепких умов, а силы души — нести великую скорбь, страдать, терпеть и не падать!
Переработает ли в себе бабушка всю
эту внезапную тревогу, как землетрясение всколыхавшую ее душевный мир? — спрашивала себя Вера и читала в глазах Татьяны Марковны, привыкает ли она к другой, не прежней Вере и к ожидающей ее новой, неизвестной, а не той
судьбе, какую она ей гадала? Не сетует ли бессознательно про себя на ее своевольное ниспровержение своей счастливой, старческой дремоты? Воротится ли к ней когда-нибудь ясность и покой в душу?
—
Это бабушкина «
судьба» посылает тебя ко мне!.. — сказал он.
Заслуги мучительного труда над обработкой данного ему, почти готового материала — у него не было и нет,
это правда. Он не был сам творцом своего пути, своей
судьбы; ему, как планете, очерчена орбита, по которой она должна вращаться; природа снабдила ее потребным количеством тепла и света, дала нужные свойства для
этого течения — и она идет неуклонно по начертанному пути.
А у него
этого разлада не было. Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а свой огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и с волей — и совершает свой путь безупречно, все стоит на той высоте умственного и нравственного развития, на которую, пожалуй, поставили его природа и
судьба, следовательно, стоит почти бессознательно.
В
этой простой русской, практической натуре, исполняющей призвание хозяина земли и леса, первого, самого дюжего работника между своими работниками, и вместе распорядителя и руководителя их
судеб и благосостояния, он видел какого-то заволжского Роберта Овена!
— Вот видите, без моего «ума и сердца», сами договорились до правды, Иван Иванович! Мой «ум и сердце» говорили давно за вас, да не
судьба! Стало быть, вы из жалости взяли бы ее теперь, а она вышла бы за вас — опять скажу — ради вашего… великодушия… Того ли вы хотите? Честно ли и правильно ли
это и способны ли мы с ней на такой поступок? Вы знаете нас…
Она еще боялась верить слезам, стоявшим в глазах Тушина, его
этим простым словам, которые возвращали ей всю будущность, спасали погибшую
судьбу Веры.