— Да, дядюшка,
что ни говорите, а счастье соткано из иллюзий, надежд, доверчивости к людям, уверенности в самом себе, потом из любви, дружбы… А вы твердили мне, что любовь — вздор, пустое чувство, что легко, и даже лучше, прожить без него, что любить страстно — не великое достоинство, что этим не перещеголяешь животное…
Неточные совпадения
— Нет, — отвечал дядя, — он не
говорил, да мы лучше положимся на него; сами-то, видишь, затрудняемся в выборе, а он уж знает, куда определить. Ты ему не
говори о своем затруднении насчет выбора, да и о проектах тоже
ни слова: пожалуй, еще обидится,
что не доверяем ему, да пугнет порядком: он крутенек. Я бы тебе не советовал
говорить и о вещественных знаках здешним красавицам: они не поймут этого, где им понять! это для них слишком высоко: и я насилу вникнул, а они будут гримасничать.
— «Я,
говорит, женат, — продолжал он, — у меня,
говорит, уж трое детей, помогите, не могу прокормиться, я беден…» беден! какая мерзость! нет, я надеюсь,
что ты не попадешь
ни в ту,
ни в другую категорию.
Об этой неудаче он
ни полслова Наденьке; проглотил обиду молча — и концы в воду. «
Что же повесть, — спрашивала она, — напечатали?» — «Нет! —
говорил он, — нельзя; там много такого,
что у нас покажется дико и странно…»
Александр не уснул целую ночь, не ходил в должность. В голове у него вертелся завтрашний день; он все придумывал, как
говорить с Марьей Михайловной, сочинил было речь, приготовился, но едва вспомнил,
что дело идет о Наденькиной руке, растерялся в мечтах и опять все забыл. Так он приехал вечером на дачу, не приготовившись
ни в
чем; да и не нужно было: Наденька встретила его, по обыкновению, в саду, но с оттенком легкой задумчивости в глазах и без улыбки, а как-то рассеянно.
«
Что это,
говорю, граф, вы ее балуете? она совсем
ни на
что не похожа будет!..» — и ее побраню.
И в этот день, когда граф уже ушел, Александр старался улучить минуту, чтобы
поговорить с Наденькой наедине.
Чего он не делал? Взял книгу, которою она, бывало, вызывала его в сад от матери, показал ей и пошел к берегу, думая: вот сейчас прибежит. Ждал, ждал — нейдет. Он воротился в комнату. Она сама читала книгу и не взглянула на него. Он сел подле нее. Она не поднимала глаз, потом спросила бегло, мимоходом, занимается ли он литературой, не вышло ли чего-нибудь нового? О прошлом
ни слова.
— Я был виноват тогда. Теперь буду
говорить иначе, даю вам слово: вы не услышите
ни одного упрека. Не отказывайте мне, может быть, в последний раз. Объяснение необходимо: ведь вы мне позволили просить у маменьки вашей руки. После того случилось много такого…
что… словом — мне надо повторить вопрос. Сядьте и продолжайте играть: маменька лучше не услышит; ведь это не в первый раз…
— Ах,
говорите, ради бога,
говорите! — сказал Александр, — у меня нет теперь
ни искры рассудка. Я страдаю, гибну… дайте мне своего холодного разума. Скажите все,
что может облегчить и успокоить больное сердце…
Что бы женщина
ни сделала с тобой, изменила, охладела, поступила, как
говорят в стихах, коварно, — вини природу, предавайся, пожалуй, по этому случаю философским размышлениям, брани мир, жизнь,
что хочешь, но никогда не посягай на личность женщины
ни словом,
ни делом.
Александр был как в пытке. Со лба капали крупные капли пота. Он едва слышал,
что говорил дядя, и не смел взглянуть
ни на него,
ни на тетку.
Петр Иваныч вышел из комнаты. Лизавета Александровна посмотрела украдкой раза два на Александра и, видя,
что он не
говорит ни слова, тоже вышла что-то приказать людям.
Ну, вот хоть зарежь меня, а я
говорю,
что вон и этот, и тот, все эти чиновные и умные люди,
ни один не скажет, какой это консул там… или в котором году были олимпийские игры, стало быть, учат так… потому
что порядок такой! чтоб по глазам только было видно,
что учился.
Она думала тем затронуть его самолюбие и, как она
говорила, помучить. Она вслух разговаривала с нянькой о доме, о хозяйстве, чтобы показать,
что она даже и не видит Адуева. А он иногда и точно не видал ее, увидев же, сухо кланялся — и
ни слова.
— Не приказывали! Ему, голубчику моему, все равно,
что ни подложи — все скушает. А тебе и этого в голову не пришло? Ты разве забыл,
что он здесь кушал всё сдобные булки? Покупать постные булки! Верно, ты деньги-то в другое место относил? Вот я тебя! Ну,
что еще?
говори…
За чаем продолжался тот же приятный, полный содержания разговор. Не только не было ни одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что говорит другой. И всё,
что ни говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе;
ни один купец,
ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких,
что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!..
Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и
говорить про губернаторов…
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж
говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой,
что лет уже по семи лежит в бочке,
что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в
чем не нуждается; нет, ему еще подавай:
говорит, и на Онуфрия его именины.
Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите
ни слова
поговорить о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Да
что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы
говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет
ни копейки.
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я не посмотрю
ни на кого… я
говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)