Неточные совпадения
— А ежели я
тебя омману? Возьму эти самые калоши,
да к хозяину отнесу,
да и скажу,
что продал
ты мне их за полтину? А? Цена им свыше двух целковых, а
ты — за полтину! На гостинцы, а?
—
Ты сам ничего не знаешь, — заговорила она торопливо, со слезами в голосе, и милые глаза ее красиво разгорелись. — Лавочница — распутная, а я — такая,
что ли? Я еще маленькая, меня нельзя трогать и щипать, и все…
ты бы вот прочитал роман «Камчадалка», часть вторая,
да и говорил бы!
— Леса — господни сады. Никто их не сеял, один ветер божий, святое дыхание уст его… Бывало, в молодости, в Жигулях, когда я бурлаком ходил… Эх, Лексей, не доведется
тебе видеть-испытать,
что мною испытано! На Оке леса — от Касимова до Мурома, али — за Волгой лес, до Урала идет,
да! Все это безмерно и пречудесно…
— Видал? — улыбаясь, спросила бабушка. — А я вначале опозналась, думала — собака, гляжу — ан клыки-то волчьи,
да и шея тоже! Испугалась даже: ну, говорю, коли
ты волк, так иди прочь! Хорошо,
что летом волки смиренны…
—
Ты, Вася, женат, можно и не петь о девицах, к
чему это?
Да скоро и ко всенощной ударят…
—
Да разве можно при нем так говорить, дурак
ты длинноволосый!
Что же я для него, после этих слов? Я женщина беременная.
—
Да. Вот
тебе — разум, иди и живи! А разума скупо дано и не ровно. Коли бы все были одинаково разумны, а то — нет… Один понимает, другой не понимает, и есть такие,
что вовсе уж не хотят понять, на!
— Призывает того солдата полковой командир, спрашивает: «
Что тебе говорил поручик?» Так он отвечает все, как было, — солдат обязан отвечать правду. А поручик посмотрел на него, как на стену, и отвернулся, опустил голову.
Да…
— Как же?
Что же мне — к мировому подавать на
тебя, а? Чтобы
тебя описали
да — в колонию?
— Да-а, вот как? — сказала она, вставая. — Это — недурно, это, пожалуй верно… Ну,
что ж? Я стану давать
тебе книги, но сейчас у меня нет… А впрочем, возьми вот это…
—
Ты вот рассуждаешь, а рассуждать
тебе — рано, в твои-то годы не умом живут, а глазами! Стало быть, гляди, помни
да помалкивай. Разум — для дела, а для души — вера!
Что книги читаешь — это хорошо, а во всем надо знать меру: некоторые зачитываются и до безумства и до безбожия…
— Думаешь — это я по своей воле и охоте навалился на
тебя? Я — не дурак, я ведь знал,
что ты меня побьешь, я человек слабый, пьющий. Это мне хозяин велел: «Дай, говорит, ему выволочку
да постарайся, чтобы он у себя в лавке побольше напортил во время драки, все-таки — убыток им!» А сам я — не стал бы, вон
ты как мне рожу-то изукрасил…
— Начал я пиво пить, сигары курю, живу под немца. Немцы, брат, народ деловой, т-такие звери-курицы! Пиво — приятное занятие, а к сигарам — не привык еще! Накуришься, жена ворчит: «
Чем это от
тебя пахнет, как от шорника?»
Да, брат, живем, ухитряемся… Ну-ка, правь сам…
—
Да ты что это говоришь? — возмущалась супруга.
— Это верно — не успеют, — согласился он и, помолчав, осторожно сказал: — Я, конешно, вижу,
да совестно подгонять их — ведь всё свои, из одной деревни со мной. Опять же и то возьми: наказано богом — в поту лица ешь хлеб, так
что — для всех наказано, для
тебя, для меня. А мы с
тобой мене их трудимся, ну — неловко будто подгонять-то их…
— Посмотреть?! — насмешливо и сердито воскликнула она. — Это
чего же, куда же
ты смотришь? Прохожим в карманы
да бабам за пазухи?
—
Да разве это — всерьез? Это мы шутки ради помазали
тебя! А она —
да что же ее не бить, коли она — гулящая? Жен бьют, а таких и подавно не жаль! Только это все — баловство одно! Я ведь понимаю — кулак не наука!
—
Да знаю я!
Чего ты пристаешь?
— Вообще, брат, люди — сволочь! Вот
ты там с мужиками говоришь, то
да се… я понимаю, очень много неправильного, подлого — верно, брат… Воры всё! А
ты думаешь, твоя речь доходит? Ни перчинки!
Да. Они — Петр, Осип — жулье! Они мне всё говорят — и как
ты про меня выражаешься, и всё…
Что, брат?
— Ну
да! А
ты —
что думал? Он больше всех говорит, болтун. Он, брат, хитрая штука… Нет, Пешко́в, слова не доходят. Правда? А на кой черт она? Это все равно как снег осенью — упал на грязь и растаял. Грязи стало больше.
Ты — лучше молчи…
— Ах
ты, цапля, гляди, как цапнул!
Да тебе какое дело до этого до всего? Тебе-то
что, а?
— Есть именье,
да нет уменья! И выходит у
тебя со мной,
что будто не на себя человек работает, не на землю, а на огонь
да воду!
— Упрям дятел,
да не страшен, никто его не боится! Душевно я советую
тебе: иди-ка
ты в монастырь, поживешь там до возраста — будешь хорошей беседой богомолов утешать, и будет
тебе спокойно, а монахам — доход! Душевно советую. К мирским делам
ты, видно, не способен,
что ли…
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Вот
тебе на! (Вслух).Господа, я думаю,
что письмо длинно.
Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна,
да потом пожертвуешь двадцать аршин,
да и давай
тебе еще награду за это?
Да если б знали, так бы
тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим».
Да дворянин… ах
ты, рожа!
Хлестаков.
Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О
ты,
что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе,
да за дело, чтоб он знал полезное. А
ты что? — начинаешь плутнями,
тебя хозяин бьет за то,
что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет
тебе брюхо
да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого,
что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь?
Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)
Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного;
да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.