Неточные совпадения
— Этот Вуд — лучше Майн-Рида, — говорил он и
вздыхал: — А еще
есть Брем…
Туробоев вежливо улыбался, но его улыбка тоже
была обидна, а еще более обидно
было равнодушие Лидии; положив руку на плечо Игоря, она смотрела на Клима, точно не желая узнать его. Затем она, устало
вздохнув, спросила...
Климу всегда
было приятно видеть, что мать правит этим человеком как существом ниже ее, как лошадью. Посмотрев вслед Варавке, она
вздохнула, затем, разгладив душистым пальцем брови сына, осведомилась...
Потер озябшие руки и облегченно
вздохнул. Значит, Нехаева только играла роль человека, зараженного пессимизмом, играла для того, чтоб, осветив себя необыкновенным светом, привлечь к себе внимание мужчины. Так поступают самки каких-то насекомых. Клим Самгин чувствовал, что к радости его открытия примешивается злоба на кого-то. Трудно
было понять: на Нехаеву или на себя? Или на что-то неуловимое, что не позволяет ему найти точку опоры?
Он снял фуражку, к виску его прилипла прядка волос, и только одна
была неподвижна, а остальные вихры шевелились и дыбились. Клим
вздохнул, — хорошо красив
был Макаров. Это ему следовало бы жениться на Телепневой. Как глупо все. Сквозь оглушительный шум улицы Клим слышал...
— От этого ее не могли отучить в школе. Ты думаешь — злословлю? Завидую? Нет, Клим, это не то! — продолжала она,
вздохнув. — Я думаю, что
есть красота, которая не возбуждает… грубых мыслей, —
есть?
Было очень тихо, только жуки гудели в мелкой листве берез, да вечерний ветер, тепло
вздыхая, шелестел хвоей сосен.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке
был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку,
было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна,
вздохнув, сказала...
Варавка насытился,
вздохнул, сладостно закрыв глаза,
выпил стакан вина и, обмахивая салфеткой лицо, снова заговорил...
Три группы людей, поднимавших колокол, охали,
вздыхали и рычали. Повизгивал блок, и что-то тихонько трещало на колокольне, но казалось, что все звуки гаснут и вот сейчас наступит торжественная тишина. Клим почему-то не хотел этого, находя, что тут
было бы уместно языческое ликование, буйные крики и даже что-нибудь смешное.
— Мелкие вещи непокорнее больших. Камень можно обойти, можно уклониться от него, а от пыли — не скроешься, иди сквозь пыль. Не люблю делать мелкие вещи, —
вздыхал он, виновато улыбаясь, и можно
было думать, что улыбка теплится не внутри его глаз, а отражена в них откуда-то извне. Он делал смешные открытия...
Поярков помолчал,
выпил пива, потом сказал,
вздохнув...
Самгин сначала подумал, что этот купец, должно
быть, хитер и жесток. Когда заговорили о мощах Серафима Саровского, Радеев,
вздохнув, сказал...
Должно
быть, забыв, что борода его острижена коротко, Кутузов схватил в кулак воздух у подбородка и, тяжело опустив руку на колено,
вздохнул...
— Да-с, на пароходе, — снова подтвердил Радеев и
вздохнул. Затем он встал, взял руку Спивак, сжал одной своей рукою и, поглаживая другой, утешительно проговорил: — Так, значит,
будем хлопотать о поруках, так? Ну,
будьте здоровы!
— С деревней у нас
будет тяжелая возня, — сказал Самгин,
вздохнув.
Она говорила о студентах, влюбленных в актрис, о безумствах богатых кутил в «Стрельне» и у «Яра», о новых шансонетных певицах в капище Шарля Омона, о несчастных романах, запутанных драмах. Самгин находил, что говорит она не цветисто, неумело, содержание ее рассказов всегда
было интереснее формы, а попытки философствовать — плоски.
Вздыхая, она произносила стертые фразы...
Она увлекла побледневшую и как-то еще более растрепавшуюся Варвару в ее комнату, а Самгин, прислонясь к печке, облегченно
вздохнул: здесь обыска не
было. Тревога превратилась в радость, настолько сильную, что потребовалось несколько сдержать ее.
Дмитрий посмотрел на нее, на брата и, должно
быть, сжал зубы, лицо его смешно расширилось, волосы бороды на скулах встали дыбом, он махнул рукою за плечо свое и, шумно
вздохнув, заговорил, поглаживая щеки...
Самгин
вздохнул и вышел в столовую, постоял в темноте, зажег лампу и пошел в комнату Варвары; может
быть, она оставила там письмо, в котором объясняет свое поведение?
— О справедливости, — сказала Варвара,
вздохнув. — Что
есть только одна справедливость — любовь.
Он очень неохотно уступил настойчивой просьбе Варвары пойти в Кремль, а когда они вошли за стену Кремля и толпа, сейчас же всосав его в свою черную гущу, лишила воли, начала подталкивать, передвигать куда-то, — Самгин настроился мрачно, враждебно всему. Он
вздохнул свободнее, когда его и Варвару оттеснили к нелепому памятнику царя, где
было сравнительно просторно.
— Ассэ! Финиссэ! [Довольно! Кончайте! (франц.)] — смешливо взвизгивая, утомленно
вздыхая, просила она и защищалась от дерзких прикосновений невидимых рук таможенного сдержанными жестами своих рук и судорожными движениями тела, подчиненного чувственному ритму задорной музыки. Самгин подумал, что, если б ее движения не
были так сдержанны, они
были бы менее бесстыдны.
— Как желаете, — сказал Косарев,
вздохнув, уселся на облучке покрепче и, размахивая кнутом над крупами лошадей, жалобно прибавил: — Вы сами видели, господин, я тут посторонний человек. Но, но, яростные! — крикнул он. Помолчав минуту, сообщил: — Ночью — дождик
будет, — и, как черепаха, спрятал голову в плечи.
Но,
выпив рюмки три водки, он глубоко
вздохнул, закрыл глаза, сморщился и, качая головою, тихонько сказал...
Поцеловав его в лоб, она исчезла, и, хотя это вышло у нее как-то внезапно, Самгин
был доволен, что она ушла. Он закурил папиросу и погасил огонь; на пол легла мутная полоса света от фонаря и темный крест рамы; вещи сомкнулись; в комнате стало тесней, теплей. За окном влажно
вздыхал ветер, падал густой снег, город
был не слышен, точно глубокой ночью.
— Скучно
быть умниками, — не сразу ответила Варвара и прибавила,
вздохнув: — Людям хочется безумств…
— Это
был человек сухой и властный, — сказала она,
вздохнув. — Я, кажется, не любила его, но… трудно жить одной.
Лютов
выпил еще, взял яблоко, скептически посмотрел на него и, бросив на тарелку,
вздохнул со свистом.
—
Есть слух, что вы с нею
были близки, — сказал он,
вздохнув и почесывая висок пальцем.
— Я телеграфировала в армию Лидии, но она, должно
быть, не получила телеграмму. Как торопятся, — сказала она, показав лорнетом на улицу, где дворники сметали ветки можжевельника и
елей в зеленые кучи. — Торопятся забыть, что
был Тимофей Варавка, —
вздохнула она. — Но это хороший обычай посыпать улицы можжевельником, — уничтожает пыль. Это надо бы делать и во время крестных ходов.
— Что же о нем думать? — отозвался Дмитрий и прибавил,
вздохнув: — Ему терять нечего. Чаю не
выпьешь?
Серенький день
был успокоительно обычен и не очень холоден, хотя
вздыхал суховатый ветер и лениво сеялся редкий, мелкий снег.
Он
был без шапки, и бугроватый, голый череп его, похожий на булыжник, сильно покраснел; шапку он заткнул за ворот пальто, и она торчала под его широким подбородком. Узел из людей, образовавшийся в толпе, развязался, она снова спокойно поплыла по улице, тесно заполняя ее. Обрадованный этой сценой, Самгин сказал, глубоко
вздохнув...
— Ну и черт с ним, — тихо ответил Иноков. — Забавно это, —
вздохнул он, помолчав. — Я думаю, что мне тогда надобно
было врага — человека, на которого я мог бы израсходовать свою злость. Вот я и выбрал этого… скота. На эту тему рассказ можно написать, — враг для развлечения от… скуки, что ли? Вообще я много выдумывал разных… штучек. Стихи писал. Уверял себя, что влюблен…
— Демонстрация, — озабоченно сказал адвокат Правдин, здороваясь с Климом, и, снимая перчатку с левой руки, добавил,
вздохнув: — Боюсь —
будет демонстрация бессилия.
«Не убили, — подумал Самгин, облегченно
вздохнув. — Должно
быть, потому, что тесно. И много чужих людей».
Алина отказалась
пить и, поманив за собой Дуняшу, вышла из комнаты; шла она, как ходила девушкой, — бережно и гордо несла красоту свою. Клим, глядя вслед ей,
вздохнул.
Когда кончили
петь, он сказал это вслух, но никто не обратил должного внимания на его слова; Макаров молча и меланхолически посмотрел на него, Лютов, закрывая своею изогнутой спиной фигуру Дуняши, чмокал ее руки и что-то бормотал, Алина, гладя ее рыжие волосы,
вздыхала...
«Писать надобно, разумеется, в тоне пафоса. Жалко, то
есть неудобно несколько, что убитый — еврей, —
вздохнул Самгин. — Хотя некоторые утверждают, что — русский…»
— На природу все жалуются, и музыка об этом, — сказала Дуняша,
вздохнув, но тотчас же усмехнулась. — Впрочем, мужчины любят
петь: «Там за далью непогоды
есть блаженная страна…»
— Трудно поумнеть, —
вздохнула Дуняша. — Раньше, хористкой, я
была умнее, честное слово! Это я от мужа поглупела. Невозможный! Ему скажешь три слова, а он тебе — триста сорок! Один раз, ночью, до того заговорил, что я его по-матерному обругала…
— Пойдем вниз, там чаю можно
выпить, — предложила она и, опускаясь с лестницы, шумно
вздохнула...
— Если скушно
будет, приезжай домой ко мне часам к шести. Ладно? — и
вздохнула.
— Чай
пить уже некогда, проспал ты, — сказала она,
вздохнув, покусывая губы, а затем сердито спросила: — Не боишься, что арестуют тебя?
— Нет, я о себе. Сокрушительных размышлений книжка, — снова и тяжелее
вздохнул Захарий. — С ума сводит. Там говорится, что время
есть бог и творит для нас или противу нас чудеса. Кто
есть бог, этого я уж не понимаю и, должно
быть, никогда не пойму, а вот — как же это, время — бог и, может
быть, чудеса-то творит против нас? Выходит, что бог — против нас, — зачем же?
Выпили. Встряхнув головой, потирая висок пальцем, Лютов
вздохнул, усмехнулся.
Судорожно
вздыхал и шипел пар под вагоном, —
было несколько особенно длинных секунд, когда Самгин не слышал ни звука, кроме этого шипения, а потом, около вагона, заговорили несколько голосов, и один, особенно громко, сказал...
— Так очень многое кончается в жизни. Один человек в Ливерпуле обнял свою невесту и выколол булавкой глаз свой, — это его не очень огорчило. «Меня хорошо кормит один глаз», — сказал он, потому что
был часовщик. Но невеста нашла, что одним глазом он может оценить только одну половинку ее, и не согласилась венчаться. — Он еще раз
вздохнул и щелкнул языком: — По-русски это — прилично, но, кажется, неинтересно…
«У него тоже
были свои мысли, — подумал Самгин,
вздохнув. — Да, “познание — третий инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит к богу… Убого. Убожество. “Утверждение земного реального опыта как истины требует служения этой истине или противодействия ей, а она, чрез некоторое время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что в центре круга — тайна, именуемая бог”».