Неточные совпадения
Клим зажег свечу, взял в правую руку гимнастическую гирю и пошел в гостиную,
чувствуя, что
ноги его дрожат. Виолончель звучала громче, шорох был слышней. Он тотчас догадался, что в инструменте — мышь, осторожно положил его верхней декой на пол и увидал, как из-под нее выкатился мышонок, маленький, как черный таракан.
«Болван», — мысленно выругался Самгин и вытащил руку свою из-под локтя спутника, но тот, должно быть, не
почувствовал этого, он шел, задумчиво опустив голову, расшвыривая
ногою сосновые шишки. Клим пошел быстрее.
Клим вышел на террасу. Подсыхая на жарком солнце, доски пола дымились
под его
ногами, он
чувствовал, что и в голове его дымится злость.
Он весь день прожил
под впечатлением своего открытия, бродя по лесу, не желая никого видеть, и все время видел себя на коленях пред Лидией, обнимал ее горячие
ноги,
чувствовал атлас их кожи на губах, на щеках своих и слышал свой голос: «Я тебя люблю».
Климу стало неловко. От выпитой водки и странных стихов дьякона он вдруг
почувствовал прилив грусти: прозрачная и легкая, как синий воздух солнечного дня поздней осени, она, не отягощая, вызывала желание говорить всем приятные слова. Он и говорил, стоя с рюмкой в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел
под ноги ему.
Самгин
чувствовал себя неловко, Лидия села на диван, поджав
под себя
ноги, держа чашку в руках и молча, вспоминающими глазами, как-то бесцеремонно рассматривала его.
Сунув извозчику деньги, он почти побежал вслед женщине,
чувствуя, что портфель
под мышкой досадно мешает ему, он вырвал его из-под мышки и понес, как носят чемоданы. Никонова вошла во двор одноэтажного дома, он слышал топот ее
ног по дереву, вбежал во двор, увидел три ступени крыльца.
— Хочу, чтоб ты меня устроил в Москве. Я тебе писал об этом не раз, ты — не ответил. Почему? Ну — ладно! Вот что, — плюнув
под ноги себе, продолжал он. — Я не могу жить тут. Не могу, потому что
чувствую за собой право жить подло. Понимаешь? А жить подло — не сезон. Человек, — он ударил себя кулаком в грудь, — человек дожил до того, что начинает
чувствовать себя вправе быть подлецом. А я — не хочу! Может быть, я уже подлец, но — больше не хочу… Ясно?
Тетушка, остановясь, позвала его, он быстро побежал вперед, а Самгин,
чувствуя себя лишним, свернул на боковую дорожку аллеи, — дорожка тянулась между молодых сосен куда-то вверх. Шел Самгин медленно, смотрел
под ноги себе и думал о том, какие странные люди окружают Марину: этот кучер, Захарий, Безбедов…
Серебряная струя воды выгоняла из-под крыши густейшие облака бархатного дыма, все было необыкновенно оживлено, весело, и Самгин
почувствовал себя отлично. Когда подошел к нему Безбедов, облитый водою с головы до
ног, голый по пояс, он спросил его...
Он
почувствовал, что этот гулкий вихрь вовлекает его, что тело его делает непроизвольные движения, дрожат
ноги, шевелятся плечи, он качается из стороны в сторону, и
под ним поскрипывает пружина кресла.
Самгин
почувствовал нечто похожее на толчок в грудь и как будто пошевелились каменные плиты
под ногами, — это было так нехорошо, что он попытался объяснить себе стыдное, малодушное ощущение физически и сказал Дронову...
Вот впереди показался какой-то просвет. Я полагал, что это река; но велико было наше разочарование, когда мы
почувствовали под ногами вязкий и влажный мох. Это было болото, заросшее лиственицей с подлесьем из багульника. Дальше за ним опять стеною стоял дремучий лес. Мы пересекли болото в том же юго-восточном направлении и вступили под своды старых елей и пихт. Здесь было еще темнее. Мы шли ощупью, вытянув вперед руки, и часто натыкались на сучья, которые как будто нарочно росли нам навстречу.
Неточные совпадения
Почувствовавши себя на воле, глуповцы с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась
под их
ногами. Сейчас же они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний ее конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов у них не было, а плотники были неученые и не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только, быть может, благодаря этому обстоятельству избежали смешения языков.
Гладиатор и Диана подходили вместе, и почти в один и тот же момент: раз-раз, поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но в то самое время, как Вронский
чувствовал себя на воздухе, он вдруг увидал, почти
под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался с Дианой на той стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через голову).
Селифан, прерванный тоже на самой середине речи, смекнул, что, точно, не нужно мешкать, вытащил тут же из-под козел какую-то дрянь из серого сукна, надел ее в рукава, схватил в руки вожжи и прикрикнул на свою тройку, которая чуть-чуть переступала
ногами, ибо
чувствовала приятное расслабление от поучительных речей.
Обломов долго ходил по комнате и не
чувствовал под собой
ног, не слыхал собственных шагов: он ходил как будто на четверть от полу.
Он и среди увлечения
чувствовал землю
под ногой и довольно силы в себе, чтоб в случае крайности рвануться и быть свободным. Он не ослеплялся красотой и потому не забывал, не унижал достоинства мужчины, не был рабом, «не лежал у
ног» красавиц, хотя не испытывал огненных радостей.