Неточные совпадения
Клим впервые видел так близко и в такой массе народ, о котором он с детства столь
много слышал споров и
читал десятки печальных повестей о его трудной жизни.
— Нет, — сказала она. — Это — неприятно и нужно кончить сразу, чтоб не мешало. Я скажу коротко: есть духовно завещание — так? Вы можете
читать его и увидеть: дом и все это, — она широко развела руками, — и еще
много, это — мне, потому что есть дети, две мальчики. Немного Димитри, и вам ничего нет. Это — несправедливо, так я думаю. Нужно сделать справедливо, когда приедет брат.
Но не без зависти и с досадой Клим должен был признать, что Гогин все-таки человек интересный, он
много читал,
много знает и владеет своими знаниями так же ловко, как ловко носит свой костюм.
— Странно все. Появились какие-то люди… оригинального умонастроения. Недавно показали мне поэта — здоровеннейший парень! Ест так
много, как будто извечно голоден и не верит, что способен насытиться.
Читал стихи про Иуду, прославил предателя героем. А кажется, не без таланта. Другое стихотворение — интересно.
Дудорова и Эвзонов особенно
много знали авторов, которых Самгин не
читал и не испытывал желания ознакомиться с ними.
Это оказалось правдой: утром в «Губернских ведомостях» Самгин
прочитал высокопарно написанный некролог «скончавшегося от
многих ран, нанесенных безумцами в день, когда сей муж, верный богу и царю, славословил, во главе тысяч»…
«Всякого заинтересовала бы. Гедонизм. Чепуха какая-то. Очевидно —
много читала. Говорит в манере героинь Лескова. О поручике вспомнила после всего и равнодушно. Другая бы ужасалась долго. И — сентиментально… Интеллигентские ужасы всегда и вообще сентиментальны… Я, кажется, не склонен ужасаться. Не умею. Это — достоинство или недостаток?»
— Нет еще.
Многие — сватаются, так как мы — дама с капиталом и не без прочих достоинств. Вот что сватаются — скушно! А вообще — живу ничего!
Читаю. Английский язык учу, хочется в Англии побывать…
— Ты
много читаешь? — спросил он.
— Я
много читаю, — ответила она и широко улыбнулась, янтарные зрачки разгорелись ярче — Но я с Аристотелем, так же как и с Марксом, — не согласна: давления общества на разум и бытия на сознание — не отрицаю, но дух мой — не ограничен, дух — сила не земная, а — космическая, скажем.
— Да, мутновато!
Читают и слушают пророков, которые пострашнее. Чешутся. Души почесывают. У
многих душа живет под мышками. — И, усмехнувшись, она цинично добавила, толкнув Клима локтем...
Самгин сердито отмахнулся от насилия книжных воспоминаний. Бердников тоже
много читал. Но кажется, что прочитанное крепко спаялось в нем с прожитым, с непосредственным опытом.
— Тут
много подчеркнуто, — сказал Дронов, шелестя бумагой, и начал
читать возбужденно, взвизгивая...
Покуривая, он снова стал
читать план и нашел, что — нет, нельзя давать слишком
много улик против Безбедова, но необходимо, чтоб он знал какие-то Маринины тайны, этим знанием и будет оправдано убийство Безбедова как свидетеля, способного указать людей, которым Марина мешала жить.
— «Поликушку»
читала, «Сказку о трех братьях», «
Много ли человеку земли надо» —
читала. У нас, на черной лестнице, вчера
читали.
Он опасался выступать в больших собраниях, потому что видел:
многие из людей владеют искусством эристики изощреннее его, знают больше фактов,
прочитали больше книг.
Так как она любила
читать и уже
много читала, у нее была возможность сравнивать живых с умершими и настоящих с выдуманными.
Это не мешало ей кушать, и Самгин подумал, что, если она так же легко и с таким вкусом
читает, она действительно
много читает. Ее мамаша кушала с таким увлечением, что было ясно: ее интересы, ее мысли на сей час не выходят за пределы тарелки. Фроленков и Денисов насыщались быстро, пили часто и перебрасывались фразами, и было ясно, что Денисов — жалуется, а Фроленков утешает...
Другое было то, что,
прочтя много книг, он убедился, что люди, разделявшие с ним одинаковые воззрения, ничего другого не подразумевали под ними и что они, ничего не объясняя, только отрицали те вопросы, без ответа на которые он чувствовал, что не мог жить, а старались разрешить совершенно другие, не могущие интересовать его вопросы, как, например, о развитии организмов, о механическом объяснении души и т. п.
Многие были не без образования: председатель палаты знал наизусть «Людмилу» Жуковского, которая еще была тогда непростывшею новостию, и мастерски
читал многие места, особенно: «Бор заснул, долина спит», и слово «чу!» так, что в самом деле виделось, как будто долина спит; для большего сходства он даже в это время зажмуривал глаза.
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась хорошо,
читает много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских
много говорится. Жаль, однако ж, что вы не
читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень
много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите,
прочту?
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому
читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит
много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
― Ах, как же! Я теперь чувствую, как я мало образован. Мне для воспитания детей даже нужно
много освежить в памяти и просто выучиться. Потому что мало того, чтобы были учителя, нужно, чтобы был наблюдатель, как в вашем хозяйстве нужны работники и надсмотрщик. Вот я
читаю ― он показал грамматику Буслаева, лежавшую на пюпитре ― требуют от Миши, и это так трудно… Ну вот объясните мне. Здесь он говорит…
Воспоминание о жене, которая так
много была виновата пред ним и пред которою он был так свят, как справедливо говорила ему графиня Лидия Ивановна, не должно было бы смущать его; но он не был спокоен: он не мог понимать книги, которую он
читал, не мог отогнать мучительных воспоминаний о своих отношениях к ней, о тех ошибках, которые он, как ему теперь казалось, сделал относительно ее.
Он знал тоже, что
многие мужские большие умы, мысли которых об этом он
читал, думали об этом и не знали одной сотой того, что знала об этом его жена и Агафья Михайловна.