Неточные совпадения
Потом пришли двое парней, почти еще мальчики. Одного из них мать знала, — это племянник старого фабричного рабочего Сизова — Федор, остролицый, с
высоким лбом и курчавыми волосами. Другой, гладко причесанный и скромный, был незнаком ей, но тоже
не страшен. Наконец явился Павел и с ним два молодых человека, она знала их, оба — фабричные. Сын ласково сказал ей...
— Разве мы хотим быть только сытыми? Нет! — сам себе ответил он, твердо глядя в сторону троих. — Мы должны показать тем, кто сидит на наших шеях и закрывает нам глаза, что мы все видим, — мы
не глупы,
не звери,
не только есть хотим, — мы хотим жить, как достойно людей! Мы должны показать врагам, что наша каторжная жизнь, которую они нам навязали,
не мешает нам сравняться с ними в уме и даже встать
выше их!..
Павел был болен в субботу, когда вывесили объявление директора о сборе копейки; он
не работал и
не знал ничего об этом. На другой день, после обедни, к нему пришли благообразный старик, литейщик Сизов,
высокий и злой слесарь Махотин и рассказали ему о решении директора.
— Зер гут! как говорит хороший немец, когда выпьет ведро пива. Вас, мамаша,
не изменила литература: вы остались доброй пожилой женщиной, полной и
высокого роста. Да благословят бесчисленные боги ваше начинание!..
Хохол встал и, стараясь
не шаркать ногами, начал осторожно ходить по комнате,
высокий, худой, задумчивый.
Не торопясь, Ефим пошел в шалаш, странницы снимали с плеч котомки, один из парней,
высокий и худой, встал из-за стола, помогая им, другой, коренастый и лохматый, задумчиво облокотясь на стол, смотрел на них, почесывая голову и тихо мурлыкая песню.
И ей казалось, что сам Христос, которого она всегда любила смутной любовью — сложным чувством, где страх был тесно связан с надеждой и умиление с печалью, — Христос теперь стал ближе к ней и был уже иным —
выше и виднее для нее, радостнее и светлее лицом, — точно он, в самом деле, воскресал для жизни, омытый и оживленный горячею кровью, которую люди щедро пролили во имя его, целомудренно
не возглашая имени несчастного друга людей.
— Сейчас приду! —
не открывая, ответили ей. Она подождала немного и снова постучалась. Тогда дверь быстро отворилась, и в коридор вышла
высокая женщина в очках. Торопливо оправляя смятый рукав кофточки, она сурово спросила мать...
Шум все рос, поднимался
выше. — Говори!
Не дадим бить… — Развяжите руки ему… — Гляди, — греха
не было бы!..
«
Не оставляй дела, мать, без внимания, скажи
высокой барыне, чтобы
не забывала, чтобы больше писали про наши дела, прошу. Прощай. Рыбин».
В улице уже
не видно было Рыбина, шел какой-то
высокий человек в длинном пальто, бежала девочка.
— Мое мнение только то, — отвечал Левин, — что эти вертящиеся столы доказывают, что так называемое образованное общество
не выше мужиков. Они верят в глаз, и в порчу, и в привороты, а мы….
Впрочем, хотя эти деревца были
не выше тростника, о них было сказано в газетах при описании иллюминации, что «город наш украсился, благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день», и что при этом «было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и струили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику».
Неточные совпадения
Застыл уж на уколотом // Мизинце у Евгеньюшки, // Хозяйской старшей дочери, //
Высокий бугорок, // А девка и
не слышала, // Как укололась до крови;
Не ветры веют буйные, //
Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С
высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
«Давно мы
не работали, // Давайте — покосим!» // Семь баб им косы отдали. // Проснулась, разгорелася // Привычка позабытая // К труду! Как зубы с голоду, // Работает у каждого // Проворная рука. // Валят траву
высокую, // Под песню, незнакомую // Вахлацкой стороне; // Под песню, что навеяна // Метелями и вьюгами // Родимых деревень: // Заплатова, Дырявина, // Разутова, Знобишина, // Горелова, Неелова — // Неурожайка тож…
Стану я руки убийством марать, // Нет,
не тебе умирать!» // Яков на сосну
высокую прянул, // Вожжи в вершине ее укрепил, // Перекрестился, на солнышко глянул, // Голову в петлю — и ноги спустил!..
(На малом шляпа круглая, // С значком, жилетка красная, // С десятком светлых пуговиц, // Посконные штаны // И лапти: малый смахивал // На дерево, с которого // Кору подпасок крохотный // Всю снизу ободрал, // А
выше — ни царапины, // В вершине
не побрезгует // Ворона свить гнездо.)